– Товарищи! – Лев достал из пиджака документ в красной обложке, поднял над головой. – Я здесь по поручению Партии. Мы, слуги народа, стремимся быть ближе к простым гражданам. И, как ваши слуги, мы готовы…

Его голос отражался от серых стен, разливался эхом по коридорам. Во время заготовленной речи Лев всматривался в лица собравшихся. Любопытство, немного удивления, совсем капля надежды… Всё на месте. И ничего лишнего.

– … с трудовыми коллективами, с матерями, с пенсионерами, с нашей молодежью. Проложим путь к светлому будущему вместе, товарищи! – Лев Николаевич снова потряс «корочкой» для убедительности. – Теперь ваша очередь. Давайте, не стесняйтесь! Обещаю всех выслушать.

– Дед у меня храпит, – сказала старуха из толпы, близоруко щурясь.

– Опять ты, карга, мелешь, – одернул ее один из жильцов. – Помер дед твой…

– Так храпит же!

– Так и запишем, – сказал Лев Николаевич. – Бабке нового деда!

По лицам прошлись улыбки, расслабили невидимые узлы.

– Так это… – Самым смелым вновь оказался мужик в гимнастерке. – Герма в соседний блок никуда не годится. Уплотнитель в труху износился. И еще… темень что на этаже, что на лестницах, глаз выколи! А заявка на лампочки в Службе быта уже который квартал пролеживает.

Его соседи одобрительно закивали.

– Ты записывай, Дмитрий, записывай. – Лев Николаевич кивнул помощнику и оглянулся: по коридорам действительно ходить можно было разве что на ощупь.

Заскрипел карандаш, в толстом блокноте появилась новая запись.

– Дневные лимиты на воду опять порезали…

– На распределителях очереди…

– Кран течет, прокладок не достать…

– Ликвидаторы все потолки огнеметами закоптили, побелить бы…

– Хулиганы из соседнего блока кнопки лифта жгут…

– Талоны на производстве опять задержали…

Лев Николаевич внимательно слушал жильцов и кивал.

– Непорядок. – Он цокал языком, качал головой, разок даже ударил себя в грудь. – Разберемся. Решим. Возьму на личный контроль!

Митяй продолжал писать.

Лев Николаевич не сразу приметил женщину, что стояла отдельно от остальных, прислонившись к стене. Ей единственной нечего было сказать, или она ждала, пока выскажутся другие. Серая блузка, застегнутая под самое горло, каштановые волосы собраны в короткий хвост. И взгляд, под которым тесно в груди и хочется прокашляться.

Она узнала его? Как? Лев Николаевич промокнул лицо платком.

Невозможно. У них здесь не может быть знакомых, слишком далеко забрались.

– Давай дальше, – придвинулся Митяй, шепнул на ухо. – А то разошлись они что-то.

– Товарищи! Товарищи, прошу вашего внимания! – Лев Николаевич показал раскрытые ладони. – На повестке у нас еще один важный вопрос. А именно – поддельные талоны.

Жильцы удивленно переглядывались, прятали руки в карманах. В заднем ряду охнула женщина с ребенком.

– Да, да, товарищи, я понимаю и разделяю ваше беспокойство. Оборот поддельных талонов жесточайше карается законом, и преступные элементы уже понесли заслуженное наказание… Но! Партия подделок, к нашему сожалению, уже пошла, что называется, по рукам. И могла попасть к добросовестным гражданам.

– Как же так-то… – простонал кто-то за спиной у гимнастерки.

– Напоминаю, что отоваривание поддельного талона заведомо приравнивается к соучастию.

Толпа ахнула и отпрянула.

– Тише, товарищи, – смягчился Лев Николаевич. – Мы здесь для того, чтобы разрешить недоразумение.

В этот момент Митяй достал тяжелое увеличительное стекло и продемонстрировал собравшимся.

– Проверка займет не много времени. Все поддельные талоны подлежат изъятию для вашей же безопасности.

Соседи топтались в недоумении, чесали головы, шепотом переспрашивали друг у друга.

– Это что получается? – спросил гимнастерка. – Талоны липовые, но работали-то мы на них по-настоящему. И голод, он тоже, этого… Настоящий!

Вокруг одобрительно загудели.

– Уверяю, все добровольно выданные подделки подлежат возмещению.

– Когда? – не унимался гимнастерка.

– В течение нескольких смен, – сказал Лев. И, видя нерешительность жильцов, добавил: – В двойном объеме!

– Это дело! – Небритое лицо гимнастерки посветлело. Он повернулся к своим. – Так ведь, братцы?

Соседи одобрительно закивали.

– Тащите нашему партийному товарищу свои бумаги. Давай, не стой, народ, шевелись!

Кто-то доставал талоны из карманов сразу, кому-то надо было вернуться за ними домой. На площадку вынесли пару стульев, и Митяй, сидя на одном, раскладывал талоны по стопкам на втором, предварительно проводя над бумагой увеличительным стеклом.

– Хороший, хороший, поддельный, хороший, поддельный, хороший, хороший… – бормотал он под нос, щурясь от папиросного дыма.

Женщина с хвостиком тоже протиснулась среди остальных, протянула худую пачку, мельком заглянув Льву Николаевичу в глаза, и от взгляда этого у него зачесалось все нутро. Спустя несколько секунд, получив половину талонов назад, она снова скрылась за спинами жильцов.

Лев глянул на стопки и наклонился к Митяю.

– Ну ты давай не борщи, крохобор, – шепнул на ухо.

Тот хмыкнул, бегло просмотрел последние бумажки и протянул их владельцам.

– Эти настоящие.

В ответ послышался вздох разочарования. Всем хотелось удвоить небогатый капитал.

Пока Митяй перепроверял в записях изъятые талоны, Лев Николаевич пересчитал вторую стопку, прежде чем сложить в карман. В основном биоконцентраты, парочка на курево, один даже на новую обувь. Митяй знал, что отбирать.

Люди начинали расходиться. Наслушавшись обещаний, заручившись поддержкой, в предвкушении компенсации они благодарили гостей с улыбкой до ушей.

– Спасибо. – Лев Николаевич пожимал протянутые руки, вальяжно рассевшись на стуле. – Очень рад. Слава КПСГХ! Очень рад.

Сами гости никуда не торопились. Они знали: когда почти все разойдутся, всегда останутся те, кто…

– Так это… – шаркая домашними тапочками, к ним подошел гимнастерка. – Мы тут с мужиками покумекали… В общем, вот.

Он достал сверток из кармана и протянул Льву.

– Что это?

– Презент, получается. – Гимнастерка облизнул губы и смущенно улыбнулся. – На память. Только вы не подумайте, что это от меня одного. Это от всего этажа!

Лев Николаевич развернул тряпицу. Покрутил в руках складной ножик, попробовал ногтем лакированную рукоять. Хороший, с пилкой по металлу, кусачками и напильничком.

– Это у меня сына делал, – пояснил мужик. – Спецзаказ для Службы быта.

– А презенты из имущества казенного тоже входили в спецзаказ? – поинтересовался Лев грозным тоном.

Гимнастерка потоптался на месте, втянул голову в плечи.

– Так то из излишков, – покраснев, ответил он.

– Излишков? Бракованный, значит?

– Как можно! Вещь добротная! От сердца, стало быть, отрываю.

– Ладно-ладно. – Лев Николаевич снисходительно махнул рукой. – Забавная вещица.

Он спрятал нож небрежным жестом, а сам прикидывал в уме, какую цену назначит за подарок местным спекулянтам.

– Лев Николаевич сердечно благодарит за ваше внимание, – вмешался Митяй. – Но, по правде, мы устали с дороги, дух бы перевести…

И выжидательно уставился на гимнастерку. Тот дважды моргнул, переваривая услышанное, и улыбнулся.

– А, так это можно! Милости прошу в гости, проходите. – Он показал рукой на темный коридор. – Жена как раз пирог готовит. Синицын я, кстати. Валера.

– Вот и здорово! – Митяй похлопал гимнастерку по плечу и незаметно подмигнул товарищу.

Лев не обратил внимания. Женщина с хвостиком осталась стоять на площадке, провожая их взглядом.

II

Первым делом в квартире Синицыных Лев Николаевич по-хозяйски направился в ванную. Снял пиджак с рубашкой, аккуратно повесил на крючок рядом с застиранным полотенцем. Долго намыливал шею огрызком хозяйственного. Умылся остатками воды из тазика.

– Куда спешишь? – шепнул ему Митяй на выходе. – Завтра горячую дадут, так и отмоемся хорошенько.

В том, что Митяй никогда не упустит момент, Лев не сомневался.

– Бурого