Шрифт:
Закладка:
Поперек седла чапандаза – распорядителя турнира – лежала туша черного козла. За два дня до бузкаши его закололи, отрубили голову и ноги ниже колен, а затем вымочили в соленой воде, чтобы он стал тяжелее и крепче. У козла шкура более прочная, чем у барана, поэтому его труднее разорвать на части. А еще у него холодное дыхание, ведь он создан дэвами ручьев и пещер, а значит, считается нечистым животным. Его можно трепать и валять в грязи – не жалко.
Участники вскочили в седла.
Чапандаз швырнул тушу на землю перед собой, после чего, развернув рысака, быстро поехал к краю поля. Мгновение – и всадники, бросив коней в карьер, сгрудились вокруг козла. То один, то другой из них наклонялся к земле, обняв шею лошади, чтобы подобрать тушу. Но его били камчой, пинали ногами.
Куджула боролся в центре желтой кучи – оруженосцы пока держались на расстоянии. Кони кусали друг друга, лягались и вставали на дыбы. Не все лезли к туше – в такой свалке легко покалечиться. Зато тот, кто первым схватит козла, имеет преимущество, потому что отобрать его на скаку труднее, чем поднять с земли.
Удача улыбнулась согдийцу – он бросился в сторону, держа тушу за ногу.
Оруженосцы не дремлют: один из них метнулся наперерез желтому, мешает, а сзади уже догоняют соперники. Гандарей прилип сбоку, схватил козла за другую ногу, дергает. Согдиец упирается, хотя ударить не может – руки заняты. Гандарей цапнул поводья его лошади, тянет на себя. С другой стороны подскочил Пакора, замахнулся камчой. Согдиец поднял плечо, закрылся, но выпустил козла…
Вот уже гандарей несется с тушей по полю, остальные с гиканьем устремились следом. Но перед ним выскочил черный парфянин, подставил коня, не объехать. Чтобы избежать столкновения, гандарей поднял рысака на дыбы. Как тут удержаться в седле! – он вместе с тушей свалился на землю. Подлетел оруженосец, оттеснил соперников, дав возможность хозяину вскочить на коня. Но козел был уже у сака, который рванулся вперед. Внезапно на него налетел черный хорасмий. Сак закричал от боли – удар лошадиной груди пришелся на ногу – и выпустил тушу.
Куджула с камчой в зубах резко нагнулся, подхватил козла.
Пустив тарпана в галоп, он помчался к заветному краю поля. Но с боков налетели двое желтых, зажали в тиски, остановили коня. И тут спереди, словно из засады, на него помчался кто-то огромный, черный. Всадник уже рядом, Куджула видел его перекошенное от ярости лицо, пену на морде коня. Еще миг! – сейчас эта дикая, неудержимая масса налетит на него, сомнет, опрокинет, раздавит.
Наперерез ассакену бросился Октар.
Встав на седло и оттолкнувшись обеими ногами, он как тигр прыгнул на черного всадника. Оба покатились по земле комом из живых тел прямо под копыта беснующихся лошадей.
Верный слуга не видел, как Куджула отпихнул ногой одного желтого, ударил камчой другого, а затем рванулся вперед. Доскакав до круга, швырнул козла на траву и восторженно вскинул руки. Он не видел, как Гондофар сжал побелевшие от досады губы. Не слышал, как сотни глоток заревели в восторге, выкрикивая имя победителя.
Октар неподвижно лежал на земле, а рядом с ним на боку застыл мертвый ассакен с проломленной ударом лошадиного копыта головой.
Глава 2
Бактриана, 113-й год Кушанской эры, месяц Аша-Вахишта[49]
1
Куджула сидел на ковре, облокотившись спиной на одну из четырех деревянных колонн, которые поддерживали крышу ойкоса[50]. Из прямоугольного отверстия бил солнечный свет, освещая кушана и его собеседника.
Напротив расположился молодой иудей со спутанными вьющимися волосами, по виду ровесник хозяина. Худое изможденное лицо, а также темные круги под глазами говорили о том, что последнее время ему пришлось несладко.
Общались на греческом.
Между молодыми людьми стояло блюдо с миндалем и кувшин кумыса. Заметив, как жадно гость смотрит на орехи, Куджула сказал:
– Ешь… Если голоден, скажи. Я прикажу принести еще еды.
– Спасибо, друг, – ответил иудей приятным баритоном, – этого достаточно, ты очень добр ко мне.
Зачерпнув целую горсть орехов, он отправил ее в рот, энергично заработал челюстями. Куджула улыбнулся и рывком встал. Распахнув резные створки двери, вышел в коридор. До гостя еле слышно донеслось: «Принеси сыр, хлеб, холодное мясо… и еще кумыса».
Вскоре хозяин вернулся. Закрыв за собой дверь, уселся на старое место.
– Рассказывай, – обратился он к иудею.
– Что ты хочешь услышать?
– Мне все интересно знать: кто ты, откуда, где научился врачевать, как попал сюда. Чем больше расскажешь, тем меньше вопросов мне придется задавать. Я уже знаю, что тебя зовут Иешуа. Еще знаю, что ты здесь недавно, – это не трудно, твоя одежда выглядит так, словно тебя целый фарсах волочили по земле.
– Мы пришли несколько дней назад.
– Кто это – мы?
– Я и мои друзья из Хагматаны: Иона, Шаддай, Ицхак. С нами был еще Лаван, но он погиб… упал в реку… унесло течением.
– Из Парфии? – удивился Куджула. – А сюда-то зачем?
Иудей замялся, не зная, может ли он доверять хозяину, а врать не хотелось. Но тот все понял по выражению его лица и серьезно сказал:
– Говори не таясь, я тебя не сдам, даже если ты сделал что-то плохое. Когда придет время, твоим судьей станет Митра. За то, что ты спас Октара, я должен тебя озолотить, но у меня нет золота, я сам пленник. Так что отплатить могу только дружбой. Ну, вот еще орехами…
Теперь улыбнулся гость.
– Я уже сказал, что ты добр ко мне. Я это оценил. А насчет Митры не уверен, все-таки я иври.
Раздался стук в дверь, после чего в комнату вошел слуга с подносом и поставил его на ковер. Кушан подвинул поднос к иудею. Тот виновато улыбнулся, затем стал жадно запихивать куски мяса в рот, запивая кумысом.
Еще не закончив жевать, с полным ртом заговорил:
– Зимой на Вонона было покушение, его пытались отравить, но он выжил. В заговоре участвовали бехдины из храма Победного огня. Наш рофэ Ицхак был с ними дружен. Когда взяли эрбада Мирзу, Ицхак сказал, что нам лучше спрятаться… Ушли в горы, жили в шалаше, пока Вонон не сбежал в Армению. Тяжелое было время… Оставаться все равно было опасно, потому
