Тихоновна, — ответил я, стараясь, чтобы мой голос прозвучал не менее твердо. — Если человек пытается вытащить другого человека из комнаты, которую он, кстати сказать, оплатил, да еще — простите за грубость, что задницу ради хозяина рвет, то он уже не просто приказчик, а холуй. Вы лучше скажите — почему в комнате никаких засовов нет?

Хозяйка, кажется, собиралась ответить что-то касающееся моего поведения, но вопрос о засове слегка сбил ее пыл.

— Как это нет запора? — удивленно спросила она. — Задвижка есть, только она высоко расположена.

Анна Тихоновна показала рукой и я понял, что задвижка где-то сверху. А я-то и не заметил. А хозяйка пустилась в объяснения:

— У нас так бывает, что и семейные люди останавливаются, с детишками. А был как-то случай — мальчонка запор закрыл, а сам открыть не сумел. Весь изорался, пока открывали. Пришлось дверь выламывать, а это расходы. Вот, я и велела мужу, чтобы он все запоры повыше сделал, чтобы дети не дотянулись. Надо бы внутренние замки поставить, но это дорого. Один замок и ключи к нему десять-двенадцатьрублей стоят. А нумеров у меня двенадцать. Но я же не могу на два или три нумера замки поставить, а на остальные нет? Вот, посчитайте, во сколько все обойдется?

Я покивал, делая вид, что я все понял и принялся собираться. Надо же осмотреть город, заранее отыскать адрес Череповецкого окружного суда, в котором мне предстоит служить. Договорился с хозяйкой, что к завтрашнему дню мне отгладят мундир. Форма — это лицо чиновника.

[1] Северная железная дорога свяжет Череповец с остальным миром только в 1907 году.

Глава пятая

Председатель

К зданию Череповецкого окружного суда на углу Воскресенского проспекта и Крестовской улицы я подошел без четверти девять. В девять, как известно, в Российской империи начинают работать все присутственные места. Надеюсь, у председателя окружного суда не назначено на сегодняшнее утро какое-нибудь совещание? Вроде, до революции не слишком-то практиковались совещания и собрания на рабочих местах. Да и зачем они нужны, если каждый чиновник знает круг своих обязанностей и, в меру сил, их исполняет.

Постоял немного, чтобы еще раз полюбоваться зданием. Двухэтажное, очень солидное, казавшееся чужеродным рядом с деревянными домами обывателей. Я знал (со слов хозяйки гостиницы), что это здание некогда принадлежало дочери городского головы Марии Лентовской. А несколько лет назад, когда в Череповец переместился Окружной суд, она передала его под нужды суда. Вернее — дочь выполнила просьбу отца, потому что реальным владельцем дома был как раз голова — Иван Андреевич Милютин[1]. Иван Андреевич — ярый патриот города, учредивший в Череповце множество учебных заведений, включая те, которые по статусу не положены уездному городу — реального училище и женской гимназии. Именно Иван Андреевич и добился того, чтобы в Череповец перевели Окружной суд, тем самым еще больше подняв престиж Череповца.

А то, что председателем Окружного суда стал зять городского головы — действительный статский советник Лентовский, это лишь совпадение.

Приветливо кивнув швейцару, встретившему меня удивленным поклоном, посмотрел в ростовое зеркало, стоявшее в фойе. То, что увидел, мне даже — молодой человек, в темно-зеленом сюртуке, с отложным воротником и петлицами, показывавшими мой нынешний ранг. Коллежский секретарь, это вам, не хухры-мухры. Уже не коллежский регистратор, как Хлестаков.

Белый жилет, шелковый черный галстук. Жаль, что по летнему времени брюки положены белые, а не зимние, в тон сюртуку.

— Скажите, а Его Превосходительство у себя? — поинтересовался я у швейцара, зачем-то приложив два пальца к околышу фуражки.

— Так точно! — вытянулся швейцар во фрунт и тоже вскинул к своей фуражке ладонь. А, так этот дядька из отставников. Вон, даже какие-то медали украшают грудь. Всегда с уважением относился к ветеранам.

— Благодарю. Не подскажете, куда пройти?

— Вам, ваше благородие, следует на второй этаж подняться, а там увидите дверь. Ну, а на двери табличка висит, — сообщил отставник. — Там все указано — действительный статский советник господин Лентовский.

Еще раз поблагодарив швейцара (или я неправильно называю, это служитель?), мысленно усмехнулся. Благородием меня еще никто не называл, но все когда-то бывает впервые.

Поднявшись наверх, я сразу уперся взглядом в массивную дверь с табличкой.

Впрочем, за дверью пока отыскался только «предбанник». Все правильно. Начальству положено иметь секретаршу. Правда, вместо женщины за столом, заваленным бумагами, сидит молодой человек в точно таком же мундире, как и у меня, только в его петлицах имелась одна звездочка. Нет ни пишущей машинки, ни компьютера. С компьютером, с ним все понятно, а что у нас с пишущими машинками? Их-то, кажется, уже изобрели? Листы бумаги и чернильный прибор.

Ясно. Это у нас скромный коллежский регистратор, исполнявший обязанности секретаря и мальчика на побегушках. Будем считать, что он служит адъютантом, а если мерить по армейским меркам, то младший лейтенант в адъютантах у генерал-майора — вполне нормально.

— Здравствуйте, — поприветствовал я собрата-чиновника. — Будьте добры, доложите Его Превосходительству, что коллежский секретарь Чернавский прибыл для прохождения дальнейшей службы.

Коллежский регистратор посмотрел на меня круглыми глазами и скрылся в кабинете шефа. Вернувшись через пару секунд, вежливо поклонился:

— Господин председатель вас приглашает.

Раз приглашает, надо идти. И стучаться не нужно, раз дверь уже открыта.

— Разрешите, Ваше Превосходительство? — поинтересовался я, входя в кабинет.

А ручонка сама-собой снова потянулась к фуражке. Ну что поделать, если мундир способствует проявлению рефлексов, намертво вбитых за время службы в армии? И то, что следует приветствовать вышестоящего начальника отданием воинской чести, и то, что в армии нет слова можно (можно Машку за ляжку, или козу на возу), а есть только слово разрешите.

Из-за письменного стола поднялся невысокий солидный человек в мундире гражданского генерала. И лет ему, под шестьдесят. Но если так выглядит, то реально он помоложе лет на десять. Что поделать, если люди в девятнадцатом веке выглядят старше, чем у нас.

— Приветствую вас, молодой человек, — сказал Лентовский, протягивая мне руку. — Присаживайтесь. И давайте без церемоний. Называйте меня попросту — Николай Викентьевич.

Не чинясь, я скинул фуражку и присел.

— Судя по всему, вы наш новый судебный следователь? Опыта, как я думаю, у вас нет? — спросил Лентовский. — Образования юридического тоже?

Про образование я с отцом говорил, тот только руками замахал и захохотал. Мол — в России половина прокуроров не имеют юридического образования. Даже в Санкт-Петербурге встречаются и семинаристы