вместо помощи от тебя один лишь вред. Ты не учишься, не работаешь, только катаешься на мотоцикле и прожигаешь жизнь в своё удовольствие! И это в то время, когда твой род испытывает нужду!

— Судя по всему, ваше отношение ко мне такое, что помогать вам и не хочется, — ответил я, спокойно глядя на побагровевшего отца из кресла. — Но вот сестру мне и правда жаль, — я прислушался к внутренним ощущениям, но снова ничего не ощутил. — Насколько я успел узнать в больнице, есть способы помочь ей и без пересадки, а лишь используя целительскую магию. Почему вы не можете воспользоваться этим вариантом?

На самом деле, конечно, ничего такого я не выяснял. Скорее, сработала интуиция. Или та же самая часть моего сознания, которая узнавала предметы, понимала язык и удивлялась чему-то для него необычному. Я точно знал, что такое возможно, поэтому и сказал.

— Ты что, с луны свалился? — неприязненно проговорил отец, бросив на меня презрительный взгляд. — Откуда у нас такие деньжищи? Или ты ограбил банк, чтобы оплатить целительские услуги? Поэтому у тебя в комнатах проходит обыск?

— Нет, не поэтому, — размеренно ответил я, игнорируя любые попытки отца выйти на конфронтацию, так как на данный момент меня интересовало совершенно другое. — А она сейчас в больнице?

— А где ж ей ещё быть? — выплюнул Дмитрий Анатольевич. — Хотя, конечно, твоими стараниями она переедет в семейный склеп.

Независимо от того, что говорил этот неприятный мне человек, я не собирался плевать на сестру. Если это в моих силах, то я обязательно помогу ей. В конце концов, как я понимаю, для этого нужны только деньги. И раз уж их нет у моего отца, то они, наверняка, есть где-то ещё.

— Всё понятно, — проговорил я, поднимаясь с кресла. — Разрешите идти? А то у меня обыск.

— Я не для того тебя вызвал, — проговорил он сквозь зубы, усаживаясь на своё место. — А потому, что мне надо тебя предупредить: на твоё довольствие у меня денег нет. Кормить и одевать я тебя не смогу, другими словами. Так что крутись, дорогой мой сын, с этого дня, как хочешь.

Я посмотрел на него с некоторым удивлением, но без враждебности.

— Уж не знаю, как такое скажется на репутации в обществе, — ответил я с лёгкой усмешкой. — Но я постараюсь никому не говорить, что род Могучих — банкрот.

— Да как ты смеешь⁈ — он снова стал багроветь и приподниматься из-за стола.

— Да вы сидите, сидите, папенька, — ответил я таким тоном, что Дмитрий Анатольевич аж зарычал. — Только скажите, на данный момент у меня совершенно никаких ресурсов нет?

— Возвращайся в академию, — нехотя ответил тот. — Таким недосилкам, как ты, там из жалости стипендию платят. Заодно можешь и подработку взять. Грамотные люди во все века нужны были. Даже если разгильдяи вроде тебя.

С этим напутствием я и удалился.

* * *

Обыск к тому времени в моих комнатах закончился. Камердинер сказал, что «их главный» ждёт меня внизу, в холле. Я заглянул к себе, увидел разбросанные вещи, вздохнул и пошёл вниз.

— Пойдём-ка выйдем, — сказал мне полковник и указал на дверь.

— Вы попробуете меня похитить, а мне это ни к чему, — ответил я, усаживаясь напротив него. — Хотите что-то сказать, говорите тут.

— Послушай меня, юнец, — он склонился прямо к моему уху, и я снова почувствовал перегар, который он пытался скрыть магией. — Ты себе даже не представляешь, во что ты ввязался! — это всё он произносил столь горячим шёпотом, что, полагаю, было слышно и на втором этаже. — Тебя сомнут, измельчат, сделают подкормкой для кактусов!

— Почему именно для кактусов? — поинтересовался я в полный голос.

— Хватит паясничать! — кажется, я злил сегодня всех, с кем успел пообщаться. — Я же тебе добра желаю!

— А это теперь так называется? Понятно, — ответил я, кивая головой. — А я думал, это угрозы.

— Слушай сюда, — терпение Голицына явно закончилось. — Я тебе сейчас оставлю адрес. Туда принесёшь Тайнопись. Иначе завтра я приду с уловителями и разберу весь этот дом по кирпичику. Твоему доброму отцу это вряд ли понравится, так что выбирай.

— Да я даже не понимаю, о чём вы, — ответил я, разводя руками. — Если вы закончили, то прошу извинить, у меня ещё много дел.

Холл, в котором мы разговаривали, походил на продолжение отцовского кабинета. Безликий, серо-зелёный, с самими простыми креслами для ожидающих.

Полковник склонился ко мне совсем близко и зашептал мне в ухо:

— Ты даже не сможешь воспользоваться Тайнописью, потому что не знаешь, что это такое и для чего нужно. Может быть, тебе это расскажет трибунал, но не думаю, что он станет рисковать собственной головой. За этим артефактом сейчас гоняется половина спецслужб империи, весь криминальный мир и ещё силы других держав. Это просто, чтобы ты понимал, какие ставки в этой игре. Тебя смахнут с доски, даже не заметив. Думай, юноша, думай.

И после своей речи он уставился на меня с таким видом, словно я сейчас всё брошу и достану то, что ему нужно. Но я лишь покачал головой на его слова.

— Я до сих пор не понимаю, с чего вы взяли, что у меня есть некая вещь, которую вы называете Тайнописью, — и я увидел ярость, полыхнувшую в его глазах; если бы мог, он обязательно убил бы меня. — Просто напомню, я был в коме и только вчера вечером очнулся. И не представляю, что вообще происходит.

— Что ж, видят боги, я пытался, — поднимаясь, проговорил Голицын. — Но знайте, что на ваши похороны государство не даст ни копейки. А ваша жизнь и ломанного гроша теперь не стоит.

Он вышел, а я остался сидеть в дешёвом и не особо удобном кресле. Мне нужно было составить план действий. И на данный момент он выглядел так:

Первое: попытаться помочь сестре победить болезнь, а для этого нужно второе.

Второе: связаться с Борисом, так как у него в любом случае должны быть знакомые в данной сфере, но для них нужно третье.

Третье: достать достаточно денег.

И, наконец, не связанное с предыдущими пунктами четвёртое: связаться с академией, узнать, что нужно сдать для поступления.

Почему-то