Куда бы она ни смотрела, везде воины в белых доспехах и лицами-черепами рубили все, что попадалось на глаза.

И враг столкнулся не с закаленными в боях Шулка, а с юношами и девушками, которым еще предстояло принять присягу. Так мало против стольких многих. Как бы то ни было, они пытались повиноваться Харка, сомкнув щиты и выставив копья. Непобедимый строй. Не то чтобы воинов с лицом-черепом это взволновало. Они обрушились на фалангу волной, безжалостной, смертоносной, и смели студентов прочь.

Тиннстра знала, что должна помочь, сделать что-нибудь, что угодно, но страх ее сковывал. Воин зарубил мальчика менее чем в десяти ярдах от того места, где она лежала. Она видела его глаза, когда мальчик умирал, — полные шока и замешательства. Другая девушка съежилась и умоляла сохранить ей жизнь — в точности, как хотела Тиннстра, — но кто-то вонзил ей нож в сердце. От этих убийц нельзя было ждать пощады. Никакой.

Все больше и больше вражеских солдат перебиралось через горящие бреши в воздухе, заполняя Котеге. Она слышала, как они кричали, говоря на другом языке, не на джиане. Она знала его, знала эти гортанные интонации. Они говорили на эгриле. Но этого не могло быть. Как эгрилы могли забраться так далеко на юг? За стену? Мимо Шулка?

Она уставилась на их хорошо сделанную броню, каждый вражеский солдат был идентичен следующему, они атаковали дисциплинированными маневрами. Эти эгрилы не были безмозглыми варварами, какими их считали. Они были обучены, профессиональны, как Шулка, но лучше. Более смертоносны.

Земля взорвалась, отбросив ее в сторону. Голова Тиннстры ударилась о камень. На нее обрушились осколки каменной кладки.

Еще один взрыв разрушил угол Котеге, осыпав ее еще большим количеством кирпичей и пыли. В ушах Тиннстры звенело от ярости всего этого, когда она пыталась сориентироваться, пыталась разглядеть что-нибудь сквозь дым. Она подняла глаза, страшась того, что может обнаружить.

Демоны. Небо было полно летающих демонов с крыльями, как у летучих мышей. Они были вооружены ниганнтанскими мечами — шестифутовыми копьями с однолезвийным клинком на конце — и дружно пикировали вниз, визжа, разрубая любого на своем пути.

Чья-то рука потянула ее за собой. «Тинн! Сюда». Это был Джоно. Ученик из ее класса. В одной руке он держал меч, кончик которого был окровавлен. Порезы крест-накрест пересекали его лицо, руки, кисти. На его рубашке была кровь. Его? Она позволила ему поднять себя на ноги, и они побежали, низко пригибаясь, обратно вокруг главного здания.

Демон пролетел над головой и метнул еще один шар. Он ударился о землю, и мир разлетелся на части в яркой вспышке огня и света, снова сбив Тиннстру с ног. Она ударилась о землю — раз, два, три. Она чувствовала вкус крови во рту, чувствовала боль во всем теле, лежа в грязи и щебне, окруженная мертвыми и умирающими. Она хотела вскочить на ноги, хотела убежать далеко-далеко, пойти куда угодно, но ее тело отказывалось повиноваться. Она кричала, и умоляла, и взывала ко всем Четырем Богам, слишком напуганная, чтобы пошевелиться.

Вокруг нее студенты и Шулка сражались любым оружием, которое было у них под рукой. Девочка не старше шестнадцати лет попыталась замахнуться мечом Шулка на эгрила. Она схватила меч обеими руками, но, едва подняла его, как эгрил снес ей голову. Шулка бросился вперед со своим копьем и пронзил эгрилу спину, но пятеро других набросились на него прежде, чем он смог вытащить оружие. Их было просто слишком много.

Она увидела, как Джоно пытается подняться на ноги, все еще сжимая в руке меч. Увидела демона, летящего сзади, сокращающего расстояние с каждым взмахом своих крыльев. Она попыталась предупредить Джоно, но ее голос исчез. Демон поднял свое копье. Двухфутовой клинок блеснул в свете огня, когда опустился вниз.

* * *

Дрен не стал дожидаться, пока Шулка умрут. Он схватил Квиста и тащил его за собой, пока они не прибежали обратно в Киесун, подальше от места бойни.

Они едва успели скрыться, когда он услышал хлопанье крыльев, громкое на узкой улочке. Он втащил Квиста в переулок, когда что-то пролетело мимо них. Оно выглядело так, словно пришло прямо из историй, которые рассказывал ему отец, — историй о демоне, который спустился с неба, чтобы украсть детей, не слушавшихся своих родителей. Имя слетело шепотом с его губ:

— Дайджаку.

Квист наблюдал за демоном:

— Этого не может быть. Дайджаку — обыкновенные выдумки.

— Что это у него в руке? — спросил Дрен. Что бы это ни было, существо швырнуло его в одно из зданий, прежде чем взлететь прямо в небо.

Взрыв сбил Дрена с ног прежде, чем он успел что-либо предпринять.

Он поднялся на ноги, пошатываясь, как ночной пьяница, и, подняв Квиста, увидел кровь, льющуюся из пореза у него на голове. Глаза его кузена округлились, он не понимал, где находится.

— Пошли, — сказал Дрен, увлекая Квиста вперед. — Мы должны убираться отсюда, или мы покойники.

На улицах царил хаос. Люди разбегались во все стороны, проталкиваясь сквозь толпу, отчаянно пытаясь убежать. Крики эхом разносились по узким улочкам. Кто-то просил Шулка о помощи, кто-то молил Богов — одинаково бесполезно. Дрен видел, что могущественные Шулка хороши только в том, чтобы умирать, а когда Богам было до кого-то дело?

Взрыв разнес вдребезги здание на углу Речел-стрит, обрушив вместе с ним полдюжины других домов. Масса людей перед Дреном просто исчезла под обломками и дымом. Все умерли в мгновение ока. Дрен тоже был бы мертв, если бы оказался на полсекунды быстрее. Языки пламени взметнулись вокруг него, стремясь к сухим бревнам домов. Это был худший страх Киесуна.

Он услышал, как по всему городу со всех сторон раздались новые взрывы. Безжалостные. Поднимался дым, небо становилось все светлее по мере распространения пожаров.

Они, пошатываясь, двинулись дальше, подгоняемые взрывами и пламенем. Дрен оглянулся и увидел, что чужеземные воины заполняют улицу. Сверкнули мечи, разрубая любого, кто оказывался рядом с ними. Дрен никогда раньше не видел, как кто-то умирает, но теперь это было повсюду, в любой форме.

— Что мы собираемся делать? — прокричал Квист.

— Я… Я… — Дрен не знал. Он застыл на месте. Он наблюдал, как воин зарубил женщину с ребенком на руках, и видел, как другой убил старика, слишком медлительного, чтобы убраться с дороги.

— Дрен!

— Они собираются