Шрифт:
Закладка:
— А как ещё я должна говорить? Да он же тобой пользуется. Нашими деньгами, связями… положением.
— То есть это единственное за что со мной можно хотеть общаться?!
Мама сделала глубокий вдох, видимо, понимая, что этим путём меня не переубедить.
— И что… Ты готова бросить нас в такой тяжёлый период?
— Почему бросить? — искренне не поняла я.
— Потому что его наличие в твоей жизни ставит под угрозу… всю твою ответственность и обязанности перед семьёй.
Сжалась. Мама всегда знала на что давить. Я же всегда была послушной девочкой, для которой ответственность была не просто звуком, а основополагающей чертой личности.
— Не утрируй, — как-то слабо попросила я, уже догадываясь, что дальше лишь давление на меня усилится.
И хоть на этом наш разговор был окончен, я знала, что тема ещё получит своё развитие.
«Зачем? Зачем ты приехал?» — писала я ему сообщение, напуганная тем, что родители смогут меня дожать.
«Увидеть тебя хотел».
«Увидел?!» — негодовала со слезами на глазах.
Он долго молчал. И я почти уснула, вымотанная событиями дня, когда на экране полыхнуло ещё одно сообщение:
«Видимо и правда, зря это всё было…».
Сердце болезненно ухнуло в груди. Пальцы сами собой то набирали, то стирали ответ. А в голове стоял лишь один вопрос. Что же ты имел в виду под «это всё»…?!
Следующие несколько недель мы не общались. Папа очень медленно восстанавливался, но уже выглядел значительно лучше. И мама не удержалась чтобы не подключить его к процессу «вразумления» единственной дочери.
— Софья, ты меня разочаровала, — заключил отец, лёжа на больничной койке. Я сглотнула образовавшийся в горле ком и посильнее сжала кулаки, зная, что спорить с ним сейчас нельзя.
— Прости, — побелевшими губами прошептала я, глядя куда-то себе под ноги.
— Я разочарован, — для закрепления эффекта повторил он. После чего сделал глубокий вздох. Они с мамой вообще были мастера на вот такие театрально-эпические вздохи, после которых было в пору пойти и утопиться. — Но я надеюсь, что такого больше не повторится. Ты же умная, девочка.
И да, я была умной девочкой, поэтому просто понадеялась, что пока папа в больнице, я смогу что-то придумать. И с Макаром найдём способ быть в жизни. Но… не случилось. Он всё ещё злился, а как первой сделать шаг навстречу я не знала. Да и родители, вдруг отыскали мне целую кучу дел на фирме, что я даже на учёбе перестала появляться. С деканом всё было решено.
Папу отпустили домой в мае, а в июне мне пришло приглашение в Лондон. Сказать, что я обалдела, не сказать ничего. Я ведь так и не написала финальное эссе, для третьего этапа. На ум почти сразу пришёл Макар.
Подловить я его смогла только возле университета, у ребят была сессия, а я безвылазно торчала в офисе.
Долго рассматривали друг друга, не зная, что можно сказать. Всё внутри меня изнывало от потребности прикоснуться к нему, но он держался обособленно, и сомнения в моей голове заговорили о том, что ему это больше не надо.
— Это ты, да, написал эссе за меня?
Неоднозначно пожал плечами.
— Но… зачем?
Я же знала, что он не хотел, чтобы я уезжала.
Макар противно хмыкнул, почти точно так же, как делал это раньше, когда мы с ним ещё воевали.
— Знаешь ли… люблю иметь у себя в должниках одиноких девочек из высшего общества.
В принципе на этом наш разговор был окончен, впрочем, как и любое другое общение. Наши отношения исчезли так же быстро, как и зародились.
В конце августа, я уехала в Лондон. Родители уцепились за эту возможность изолировать меня от неподобающего «жениха», и не стали противиться моему отъезду, хотя уже и успели распланировать моё будущее здесь.
Когда я вернулась из Лондона, Макар уже выпустился из универа, и всякий его след был утерян.
Ехали в тишине. Макар лишь изредка говорил направление, отдавая краткие указания. Воспоминания роем кружились в моей голове, вызывая целый спектр чувств от вины и неловкости до обиды и злости. Но я старалась отпустить себя, устав анализировать происходящее. Просто… Просто отвезу его, высажу и… всё. У меня будет целая ночь, чтобы разобраться со всем этим, а на утро выйти на работу не разбитой Сонечкой, а строгой и собранной Софьей Евгеньевной. Я ведь умела, я ведь могла, я ведь была такая… Неужели, всего лишь один неудачный день способен выбить меня из колеи? День — нет, а вот Макар…
Так ладно, об этом мы тоже не думаем. Тогда о чём?
И словно прочитав мои мысли, Евич решил разбавить наше молчание, в очередной раз мотнув головой:
— На следующем светофоре направо.
Я нахмурилась.
— А разве мы… не ездим кругами?
Он невозмутимо пожал плечами.
— Я же тебе говорю, что точного адреса не знаю. Но вот направления и ориентиры я запомнил очень хорошо, — на этих словах он растянул губы в хищной улыбке, из-за которой мои щёки тут же залились краской. — Не бойся, Рыбка, уже скоро.
Он играл. Опять играл… Я чувствовала это, но никак не могла поймать его за хвост. Ну не спорить же мне с ним на тему, что я его не боюсь… Или боюсь? Вернее не его, а тех чувств, которые он до сих пор вызывал во мне. Бред.
— И ещё раз направо, — хмыкнул он, указывая на поворот впереди, и прежде, чем я успела высказать очередное своё подозрение, сам задал мне вопрос. — Почему ты работаешь здесь?
Чуть сильнее сжала руль.
— Ты же сам сказал, что тебе наша контора нравится, — попыталась отшутиться, притворяясь, что не понимаю, о чём он говорит.
На пару секунд мне показалось, что он примет мой ответ, а потом поднял на меня свои глаза, непривычно серьёзные. Мне даже сглотнуть захотелось, стоило поймать его взгляд в зеркале заднего вида, благо, что за рулём.
— Почему ты не пошла работать в фирму отца?
Вопрос прозвучал как приговор, по крайней мере, для меня.
— Не сложилось, — выбрала я наиболее обтекаемую формулировку.
— Неужели? Наш папочка решил-таки дать тебе свободу выбора? — не удержался он от злого выпада.
— Нет, — плотно сжав зубы, процедила я. Отчего-то стало обидно, что он до сих пор видит и считает меня такой.
— Тогда как?
Я смолчала. После его последнего комментария желания разговаривать просто не осталось, и я окончательно ушла в себя.
— Опять направо, — буркнул он, и мы, наконец-то, вырулили обратно к нашему офисному центру, от которого отъехали каких-то минут сорок назад.
— На парковке, — уже привычно-весёлым тоном попросил Макар. Или всё же указал?
