Шрифт:
Закладка:
— Васька покрасивей была, — раздалось неподалёку. — Тока дура малосмысленная. Хоть и красивая. Ничего не знала, кроме как репу сажать да корову доить. Ещё из шитья мал-мала. Да всё-то у неё кривобоко выходило.
Они проводили взглядами тень здоровенного мужика, за спиной которого висел рюкзак. А из кармана рюкзака торчало горлышко бутылки.
— Но Шанель тоже была красивая, — становился всё тише голос игошки.
— У тебя в башке не шебуршит? — придирчиво уточнил Нешто. — Не щекочет, не хлюпает?
— Тишина, как в морге, — стараясь не улыбаться, отчиталась Лёка.
— Совсем? — напирал Нешто.
И становилось всё понятней, что дух не на шутку встревожен.
— Абсолютно.
— И впрямь не действует? — недоверчиво пробормотал он, запустив пальцы в бородёнку. — Или эта поганка взаправду к тебе прикипела? И так оно, конечно, случается. Тока больно уж редко. Почитай, что и никогда.
— Я вовсе не игнорирую твои предупреждения, — решила, что не лишне объясниться, Лёка. — И поверь: очень серьёзно к ним отношусь. Только у меня в голове небольшая нестыковка: в какое болото она меня уболтает залезть в центре города? Миллионника.
Нешто посмотрел на неё, как на безнадёжно больную.
— А конкретней? Ты куда?
Дух побрёл по галерее, отмахнувшись от неё, как от назойливой мухи:
— За бутылкой. Вернусь, тогда и узнаешь, в какое болото. Дурища! — прошипел он, так и не обернувшись.
Глава 3
Он инакий
Вернулся он вприпрыжку. То и дело озираясь назад, что наводило на дежурно подозрительные мысли.
— Снова кого-то обокрал? — грозно осведомился приставник, в природе которого противостоять любому воровству.
— Держи, — сунули ей в руки белую коробку с розовой надписью «Мирамистин».
— Аптеку, — поняла Лёка.
— Что первым подвернулось, тому и радуйся! — огрызнулся добытчик, вглядываясь в туман межмирья.
— Там же не вода, — вытащив белую пластиковую банку, попрекнула его Лёка. — Это лекарство.
— А ей не один хрен? — нервно процедил Нешто, вертя головой. — Убраться бы нам отсюда подобру-поздорову.
— От кого спасаемся? — открутив крышку, настойчиво уточнила она.
— От него, — знакомым замогильным голосом прогудела из банки игошка.
— Точнее, — приказал приставник, раздумывая, куда бы сунуть не вполне удобную в переноске ёмкость. — Шанель, — покликала она полюбившимся прозвищем неистощимую на выдумку жабку. — Если крышку закрутить, ты сможешь выбраться?
— Не на-адо, — жалобно проблеяла та. — Не замуро-овывай.
— Тогда могу выплеснуть… твою среду обитания, — терпеливо пояснила Лёка.
— Не выплеснешь, — хмуро буркнул Нешто, прилипнув к ней бочком.
То ли защитить хотел, то ли у неё защиты искал.
— Это не водяные духи в любой водице обретаются, — неохотно пояснил он, — это водица вкруг них сбирается.
Лёка тут же перевернула банку. Из широкого горлышка вылетел прозрачный шар жидкости. В котором, поджав лапки под брюшко, сидела нахохлившаяся Шанель. Миг, и шар всосался обратно под невнятный бубнёж игошки.
— С этим разобрались, — удовлетворённо констатировала Лёка, сунув банку в мешочек на поясе: та вошла в него, как в чехол.
Проверила, как затянут узел на верёвке: не дай бог развяжется. И решила, что пора разобраться с интригующим страхом своих духов:
— Теперь коротко и по делу: у нас есть враг?
— Ну-у…, — не слишком уверенно протянул древний обитатель межмирья, шаря глазами по округе. — Он, конечно, враг и есть. Хотя с другой стороны… Это, как на дело посмотреть.
— Начни хотя бы с одной из сторон, — иронично подсказал приставник, вскинув руку к плечу. — С той, откуда лучше видно, — уточнил он, поигрывая огненной стрелкой.
Что примечательно, на этот раз блисковица не торопилась упасть на лук. Будто не чуяла критичной опасности. Ей, почему-то, Лёка верила больше.
— Пошли-ка отсюда, — повторил Нешто, потянув строптивую девку за подол туники. — По пути и растолкую.
— Пошли, — не стала кочевряжиться она, двинув к выходу спокойным шагом.
Решила ориентироваться на поведение стрелки: когда надо, та сама займёт своё место на сжимающих лук пальцах.
— Итак? Что за чудище грозит нам бедой неминучей?
— Никакое он тебе не чудище, — удивился такой оценке семенящий рядом Нешто. — Но колдун знатный. Из первейших на все времена. Такой жути на честной люд наводил, что его седьмой дорогой обходили.
— Он из дасуней, — донеслось из горлышка бутыли.
— Слуга Чернобога? — решила блеснуть эрудицией Лёка.
Не зря бабуленька целую неделю гоняла их с Веткой по славянской мифологии. Где столько персонажей — чёрт ногу сломит. Одних лесных паразитов с полсотни. И каждый себе на уме.
— Ты уж не выдумывай, чего на сроду не водилось, — менторским тоном изрёк опытный нежилец, начисто позабыв про страхи.
— Так в книгах пишут, — возразила Лёка, увернувшись от нескольких прущих на неё теней.
— Дураками писано, дураками по свету и разносится, — категорично резюмировал Нешто-Нашто. — Мелют, что попало, а ты уши и развесила.
— То есть, Чернобога нет?
— Отроду не бывало, — тоном лектора завёл Нешто. — А вот чёрные душонки исстари водились. Так эти злыдни, и нынче не перевелись. Если хочешь, они всем скопом и есть ваш измысленный Чернобог.
— Так, — слушая его вполуха, Лёка напрягла извилины. — Чернобогу служили демоны дасуни. О них почти ничего нет: лишь короткие упоминания. Одну точно помню: чёрная Кали. Ещё удивлялась, как индийская богиня затесалась к славянам в мифы. Ещё там был… козлоногий Пан. Что, кстати, также не из той оперы. Из греческих мифов. Помню Вия, какого-то колдуна Маргаста…
Нешто аж подпрыгнул, гневно зашипев:
— Не какой-то! А самый, что ни на есть, он! И не Маргаст вовсе, а Моргощь. Маргастом его после обозвали. Когда люди старых богов забывать стали. Да на иноземный лад говорить приладились.
— Моргощь? — еле вывела заплетающимся языком носительница современного русского языка. — Кто ж его сердешного так обозвал?
— Не обозвал,
