в руки практически не обладающую весом вещь, я обнаружил, что это было сложенное из салфетки оригами журавлика. В местах мягких сгибов не предназначенной для создания ровных бумажных фигурок гафрированной материи виднелись синие крючки букв. Я развернул птицу и прочитал оставленную на её крыльях записку.

«Есть дела, которые нужно закончить сегодня утром, поэтому пришлось уйти. Не хотел будить. Если захочешь встретиться и это не помешает твоим планам, приезжай к шести».

Послание, лаконичное и одновременно для меня чувственное, как и сам человек, оставивший его.

После обозначенного времени следовал выведенный острым и ровным почерком адрес, указывающий на место за городом, которое, судя по названию населённого пункта, вполне себе могло быть его домом.

— К чёрту мои планы, — скомкав салфетку, уведомил я пустую гостиную.

* * *

Выстроенный навигатором маршрут гнал мой автомобиль за черту города. Программа писала, что дорога от моего дома до места назначения составит примерно 1 час 7 минут, и я не мог не задаваться вопросом, сколько же тратит на этот путь Фрай и сколько пересадок на общественном транспорте ему пришлось сделать, чтобы добраться сегодня утром от меня до дома.

Ещё большее замешательство вызывало у меня местонахождение синей точки пункта Б, мигавшей на экране сенсорной панели. После того, как я вбил оставленный мне адрес в строку поиска, заранее проверяя, во сколько мне нужно будет выехать, программа долго гипнотизировала меня вращающимся кружком загрузки. Когда локация наконец была найдена, на дисплее появилась пунктирная линия маршрута, которая обрывалась возле одиноко сереющего в зелёном цвете масштабной сетки прямоугольного значка здания. Изменив разрешение, я удостоверился в том, что в окружении не было других домов и этот отдельно стоящий блок был удалён от ближайших построек минимум на несколько километров. Вероятно, мистер «Эф. В.» настолько сильно ценил уединение, что при постройке дома выбрал место, расположенное как можно дальше от цивилизации.

Выехав за город, я мчал по вьющейся сквозь поля двухполюсной дороге. Пространство, открывшееся взору после оставшихся где-то позади многоэтажек, представляло собой одно сплошное взбухшее от влаги свинцовое полотно. По лобовому стеклу без остановки били крупные капли дождя, и дворники маячили перед моими глазами из стороны в сторону, напоминая метроном, который отбивает ритм для ещё не очень умелого музыканта.

Несмотря на то, что выехал я довольно рано, как всегда рассчитав всё с точностью до минуты и закладывая время на возможные из-за непредвиденных обстоятельств задержки, я чувствовал некоторое волнение от того, что еду, как мне казалось, слишком медленно. Вдавленная педаль газа отозвалась цифрой 130 км/ч на спидометре, от чего расстояние до пункта назначения начало сокращаться более заметно. Однако мой полёт по скользкой глади асфальтированной трассы не продлился долго, потому что очень скоро стрелка навигатора заставила меня свернуть на грунтовую дорогу. Это был единственный путь, ведущий вглубь мокнущих квадратов убранных полей. По нему, уже в более замедленном темпе с отметкой 40 км/ч, я проделал оставшуюся часть своей поездки.

Проехав несколько частных секторов, я окончательно пришёл к выводу, что Фрай соврал, что ездит домой из города на метро. Вернее сказать, он сказал лишь часть правды, потому что метро могло занимать только небольшой отрезок проделываемых им сумасшедших и абсолютно нерациональных путешествий. Конечная станция ближайшей ветки подземного транспорта давно была где-то позади, а в глуши, в которую я заехал, наличие хотя бы автобусов уже можно было бы назвать прогрессом. Увольнять водителя, не умея при этом водить самому, было невообразимо странным способом усложнить себе жизнь.

Когда жилой сектор закончился, а я всё продолжал ехать, трясясь по глубоким ухабам на не предназначенной для таких убитых дорог городской машине, я окончательно перестал понимать, куда Фрай мог позвать меня. Мои чертыханья от подпрыгивания на очередной кочке прервал внезапно нарисовавшийся большой булыжник, оставленный кем-то прямо посередине дороги, чтобы обозначить, что проезд дальше запрещён. Я резко затормозил, чуть не поцеловав капотом неровную поверхность камня.

Навигатор, не терпя возражений, твердил, что мне нужно продолжать путь. До долгожданной цели оставались какие-то полтора километра, но программа явно не знала, что её данные не учитывают присутствовавшее на дороге препятствие. Поняв, что у меня не остаётся иного выбора, кроме как идти пешком, я вылез из машины и, спрятавшись под зонтом, бросил косой взгляд на злополучный булыжник. Оставив машину прямо у него, я, стараясь не замочить ботинки, двинулся в свой незапланированный поход.

Каково же было моё удивление, когда я спустя 20 минут наконец выбрался на более гладкую местность выкошенного поля, куда меня привела карта.

Перед взором предстал сверкающий, устремленный к чугунному небосводу воздушный шпиль небольшой лютеранской церкви. Чуть не выронив из рук зонт от неожиданно представшей передо мной красоты, я остановился словно громом поражённый.

Разворачивающийся перед глазами пейзаж с искусно вписанным в него архитектурным сооружением походил на картинку с почтовой открытки. Кирха была выполнена в неоготическом стиле и, несмотря на свою древность, выделялась на сером фоне неба свежей белизной. Здание было однонефным, с 5-гранной апсидой и выступающим из основного объёма квадратной колокольней, которая завершалась высоким острым шатром. Хоть я и не был религиозным человеком и ходил на мессы в один из католических соборов только для того, чтобы послушать орган, подобного вида словно готовая воспарить ввысь монументальная архитектура всегда пробуждала во мне почти благоговейный трепет и чувство крайней беспомощности представшего перед божественным судом грешника.

Я не понимал, зачем Фрай позвал меня в подобное место. Неужели хотел очиститься перед алтарём после ночного уподобления одному из семи смертных грехов?

Приблизившись, я увидел, что вход в церковь скрывался под окном-розой [большое круглое окно в архитектуре готического стиля, расчленённое фигурным переплётом на части в виде звезды или распустившегося цветка с симметрично расположенными лепестками и застеклённое витражным стеклом] башни колокольни. Я сложил зонт и толкнул узкую резную дверь, проходя в здание под сводом короткого стрельчатого портала.

Вопреки моим ожиданиям, в тёплом помещении толпилось много народа. Поскольку я не встретил на всём своём пути до кирхи ни единой души, сложилось впечатление, что все эти люди, битком заполнившие все скамьи и тесно стоявшие вдоль стен и входа, пришли организованно и теперь ждали чего-то. Хоры второго этажа были пусты и, учитывая время, служба идти не должна была.

Совсем не понимая происходящего, я окинул взглядом зал. Слабый свет улицы, ещё более затемняемый пёстрыми стёклышками витражных окон, был практически бесполезным, поэтому можно было сказать, что помещение освещалось только за счёт подрагивающего пламя свечей. По готическим переплётам сводчатого потолка мой взгляд проскользил