— Вы лучше отдайте приказ по ввереннм вам войскам, о полном запрете использования командирами и замполитами легкового транспорта для их передвижения. Полуторка, не так привлекает внимание немецких летчиков как легковушки.

— Так вы вчера как раз на полуторке и ехали!

— Так и на нас этот немец начал пикировать после того как в хлам разделал лековушку с двумя командирами и водителем. Чудом остались живы — водитель перед ямой затормозил и бомба разорвалась метрах в десяти. Саму машину перевернуло. Мы их потом подобрали. И только после этого этот немец за нас принялся. А с кузова и обзор за воздухом намного лучше.

— А ведь толковая мысль! — Поддержал предложение замполита Крейзер.

— Толковая, приедем в штаб прикажу НШ приказ подготовить. А куда весь легковой транспорт пристроить?

— А на него лучше ДШК поставить, будет и приманка и мобильно… — шкрябая ложкой по котелку, все также невозмутимо произнес замполит.

— Голова! — только и смог восхищенно произнести командир «Пролетарки».

— Только легковушки придется переделать, но это мы поручим рембазе, как раз по их профилю. У тебя сколько ДШК в хозяйстве? — сразу поинтересовался я у Яков Георгиевича.

— Восемнадцать…

— И у меня не меньше, тут теперь главное чтобы легковушек хватило! — Я, аж загорелся идеей…

Договорившись обо всем, мы с Крейзером пошли обратно к своему БТРу.

В семь ноль, ноль в небе над позициями батальона появились девять немецких пикирующих бомбардировщиков Ю-88. Видно потери в пикирующих Ю-87 на этом участке противник еще не восполнил. И это хорошо — ведь по большому счету заходившие на бомбежку самолеты не могли отвесно пикировать как «Штуки», следовательно и меткость их ударов будет меньше! А это есть «гуд», как говорят немцы.

— Смотри, точно как по расписанию, — глянув на час произнес Яков Григорьевич, — нам бы этой точности у них поучиться!

Пикируя под углом градусов сорок — пятьдесят, до высоты восемьдесят — сто метров, они начали обрабатывать боевые порядки батальона. Одновременно с первыми разрывами бомб, ударили фашистские минометы и артиллерия.

Через четверть часа, на дамбе, которая тянулась через заболоченную пойму Березены от самого Зембина появились немецкие танки и густо оплепленне пехотинцами. За счет того что пехота была расположена десантом, они имели приличную скорость, которой и хотели воспользоваться для молниеносной атаки.

Предпологая нечто подобное, мной был разработан и соответствующий план по отражению первой атаки немцев на этом направлении. По моей оценке, на дамбу вышел танковый батальон немцев со средствами усиления. Что же, тем весомей будет победа!

Когда на дамбу вышли последние танки, первые уже были в полусотне от нашего берега, успешно пройдя через мост, на котором вовсю суетились саперы, в хорошем темпе снимая между ящиками тортила детшнуры.

— Давай! — отдал я команду саперу деда Павла, который в этот момент дежурил у радиостанции.

— Он нажал тангенту трубки, и радиостанция послала стандартный сигнал вызова частотой 800 герц, который примешивался к несущей частоте одного из каналов радиостанции. Именно на эту частоту и были настроены все приемники во всех зарядах установленных на мосту и дамбе.

Одновременный взрыв почти трех тон ТНТ заставил нас присесть на корточки. Только рота немецких танков с десантом, которая успела миновать мост не пострадала от нашей саперной хитрости. Поскольку взрывчатки было ограниченное количество, то участок дамбы от моста до нашего берега мы не минировали, но зато здесь противника ждали другие сюрпризы. Десант хорошо проредили шрапнелью несколько Т-28 и полковушек двадцать седьмого года, а батарея «сорокопяток» успела подбить пару «двоек». Остальные силы противника успели прошмыгнуть. Пехота спряталась на пшеничном поле, а танки и несколько орудий и минометов вместе с расчетами в прибрежном ивняке.

— Как думаете Александр Андреевич, пойдут в атаку такими ограниченными силами?

— Наверняка!

— После того что было на дамбе и мосту?

— Понты не позволят. Они же думают что это все из области везения и случайности. Да судя по всему это свежая дивизия которая не особо засветилась в боях.

— Почему вы так решили?

— По двум причинам: первая, это если можно так выразится — поведение на поле боя, вторая — дивизии с таким тактическим знаком я еще не встречал. Отсюда вывод — новички!

Буквально через пару минут, разведчики принесли зольдбухи тех, кто остался на дамбе у нашего берега.

— Что я говорил? — произнес я, после того как внимательно осмотрел документы, — 21-й танковый полк, 59-й пехотный полк и 20-й мотоциклетный батальон. Все из состава 20-й танковой дивизии. На всей технике тактический знак — вертикальная стрелка с полукруом. Танковый полк трехбатальонного состава.

— Как вы это определили?

— Большое количество чешских танков. 25-й танковый полк, который мы почти в ноль ушатали под Минском, имел на вооружении в основном чешские танки, и состав из трех батальонов. Тогда удалось вдумчиво побеседовать с командиром полка о многом, в том числе и о об организации их танковой дивизии.

— Расскажите?

— Позже, как нахлобучим уцелевшую передовую роту, правда неполную уже, прилично неполную. Но командирами таких вот передовых рот, немцы обычно назначают как правило самого наглого и безбашенного офицера в полку.

Как в воду глядел, командир батальона по телефону доложил, что его позиции с левого франга обходят прорвавшиеся через мост вражеские танки. И почти тут же телефонная связь с батальоном и с артиллерийским дивизионом нарушилась, а наблюдатедь засевший на дереве сообщил, что около двух взводов пехоты по пшеничному полю подкрадываются к передовой траншее одной из рот батальона.

Подозвал одного из выделенных в мое подчинение связного красноармейца, как мне сказали, в прошлом отличного регбиста:

— Срочно на огневые позиции дивизиона. Сообщите артиллеристам о танковой атаке слева. Понял? Повтори!

— В расположение ваших огневых позиций движется вражеский танковый десант, — уже по своему повторил боец. — Десант небольшой: несколько танков и до двух взводовпехоты. Встретьте его как следует.

— Всеверно, действуйте!

Как мне доложили уже после боя, командир дивизиона’встретил' танки противника и десант должным образом. Он выкатил две батареи своего дивизиона на возвышенности у окраины деревни, и расположил по обеим сторонам дороги. Местность перед деревней была покрыта кустарником, да к тому же соблюдалась строжайшая маскировка. Поэтому фашистские танкисты, не заметив ничего подозрительного, так колонной и двинулись к деревне. Тут-то с расстояния триста–четреста метров по ним и ударили обе батареи. Пять из семи танков были подожжены мгновенно. Два других пытались удрать, но и их догнали снаряды. Пехоту уничтожили переброшенная сюда рота, которая до это занимала позиции перед пшеничнм полем, и затем смененная пулеметным подразделением стрелкового батальона. Танки и десант перестал существовать.

Через полчаса посланный мной связной, мокрый от пота, с лицом, перепачканным землей, уже докладывал о выполнении задания: — Сообщение передано, на обратном пути телефонная связь восстановлена.

— Молодец парень! Объявляю тебе благодарность.

— Служу Советскому Союзу! Товарищ полковник, слева от нас, совсем близко, группа немецких автоматчиков. Идут по пшеничному полю.

— Сами видели?

— Сначала они меня, а потом уж я их, — с хитринкой ответил он.

— А почему вы думаете, что они вас первыми увидели? — удивился я.

— Они меня из автоматов неожиданно обстреляли. Надо полагать, увидели.

— Покажи, где это было?

— А вон там, товарищ полковник! — И он показал рукой на то место, где его чуть не подстрелили.

Наведя туда свой бинокль, отчетливо увидел как метрах в семидесяти — восьмидесяти от нас пшеница шевелилась как живая, хотя ветра не было. Это было четко видно по неподвижным столбам черного дыма, который поднимался от подбитой нами немецкой техники. Обстановка все усложнялась.

— Срочно связь с комбатом! — Ожидая пока меня с ним соединят, я держал телефонную трубку в руке.

Сидя с трубкой у уха, скорее увидел, чем услышал, что мне что-то говорит Крейзер, пока он чуть не закричал:

— Волков! Да оторвитесь от телефона! Стреляют совсем рядом! Прямо сзади нас!

Мы вылезли из окопа, и сразу же у нас над головой засвистели пули. Огонь вели с пшеничного поля. Надо было срочно уходить отсюда. Я отдал соответствующее распоряжение и крикнул связному: