Я не такой! От этого больнее.

Он мне поверил, он так жить хотел!

На сердце злой корысти не имея.

Глоссар сжал кулаки.

— Слушай, Арминас, — заговорил он, щуря покрасневшие глаза, — пока я был совсем плох и из дома не выходил, ко мне заглядывали друзья, с кем мы вместе выступали в Альквалондэ ещё. Я тогда принца Финдекано играл. Они говорили, будто многим этот сценический фарс уже надоел. А Вильварину и вовсе приходится какую-то грязную работу выполнять, понимаешь?

Осмотревшись, воин пожал плечами.

— Как вырвать боль из сердца моего? — менестрель продолжал рыдать, кто-то ему аплодировал, однако привычных оваций слышно не было. — Оно хрипит, терзаясь и страдая.

Прошу у Эру только одного —

Скажи, как жить на совесть не взирая?

Как вырвать боль из сердца моего?

Бросив злой взгляд на артиста, Глоссар потёр виски.

— А тут недавно, когда соглашение с Химрингом рухнуло, — менестрель поморщился, — командир Варнондо вернулся и начал тиранить жену посланника Маэдроса. Того, о ком счас этот дурачина со сцены пел. И знаешь, — Глоссар хихикнул, глаза засияли подобием жизни, — мои приятели, я не скажу, кто именно песню про Истинного Короля написали. Давай отойдём, я тебе напою.

Арминас напрягся, однако расстраивать больного собрата, которого не смог защитить от колдуна, не решился. Эльфы ушли с площади на заросшую облетевшими кустами улицу, и менестрель начал полушёпотом нараспев проговаривать стихи:

— Нет казны, лишь корона,

От тоски удавиться!

Для захватчика трона

Ты, как зайцу, волчица!

Ты во всём виновата!

Ты во всём виновата! Ты!

Сломала ты владыке жизнь

И утопила всё во лжи!

Ты королевство продала

И со шпионами спала!

Я стал посмешищем для всех!

Я ненавижу этот смех!

Тебя я должен наказать!

Ты пользе предпочла кровать!

Скажи мне правду, наконец!

Скажи: ты славишь мой венец?

Король я или не король?

Сказать немедленно изволь!

Ты заключила договор,

Меня ограбила, как вор,

Мою корону продала!

Но жизнь свою ты не спасла!

С осторожностью осмотревшись, воин взглянул на менестреля:

— Опасные у вас песенки. По мне это совершенно не весело.

— Послушай, друг, — Глоссар снова потёр виски, — девушка-Апрель — супруга шпиона — просто верная жена, любящая дочь и благодарная невестка! А командир Варнондо ей угрожал и говорил, что не пустит её к мужу, если она уедет из Хитлума! Король Нолофинвэ с самого начала заставлял подданных идти против чести и совести, но раньше это приносило успех и богатство, а теперь ради чего жертвовать? Ты понимаешь, что с некоторых пор служба Нолофинвэ — вредительство по отношению к народу?

Арминас снова осмотрелся. Да, конечно, повредившемуся разумом певцу простительно что угодно, только как насчёт остальных? Неужели действительно столько недовольных королём?

— Давай уедем в Барад Эйтель? — предложил вдруг Глоссар. — Я помню, ты всегда хотел защищать народ, делать что-то полезное. Так давай уберёмся подальше от этого туманного болота! Как только новые воины из Дор-Ломина поедут на север, примкнём к ним! Арминас, не жертвуй честью ради того, кто тебя даже обеспечить необходимыми благами скоро не сможет!

— Я не понимаю, — воин взглянул по сторонам, — неужели твоя картина мира так сильно изменилась из-за чужой жены, которую ты именуешь девушка-Апрель? Это что-то личное?

— Нет, — отмахнулся певец, растирая виски и болезненно жмурясь, — это просто последняя капля.

***

В просторном зале играла музыка, которая показалась Вирессэ тревожной. Создавалось впечатление, будто менестрель пытается поддерживать безмятежную атмосферу, но не может до конца скрыть груз на сердце.

Мелодия выдавала все секреты исполнителя.

Войдя в двери, эльфийка учтиво поклонилась, всё ещё не веря, что удалось так легко добиться разговора с королём и не попасть в тюрьму, где, по слухам, держали пленных орков и лишали разума, после чего отпускали домой. Надеясь, что свободную Нолдиэ сложнее превратить в безвольное существо, нежели морготова раба, Вирессэ улыбнулась королю, взглянула на сидевших за столом приближённых верховного нолдорана.

Увы, командир Варнондо тоже был здесь.

— В чём же твоя беда, леди, — невыносимо участливо спросил Нолофинвэ, поглаживая бархатные подлокотники роскошного трона, — что заставило тебя просить встречи со мной?

— Мой король, — Вирессэ снова поклонилась, — прости, что отвлекаю, отнимаю драгоценное время! Мне просто нужно было убедиться, что твой воин говорил от себя, а не повторял твой приказ. Я не верю, что мой мудрый милосердный владыка мог заставить меня делать выбор между мужем и родителями.

Варнондо снисходительно усмехнулся, и супруга Карнифинвэ поняла всё раньше, чем король заговорил.

***

— Мы могли бы помочь леди уехать из Хитлума незамеченной этим гадом! — менестрель посмотрел в глаза воина. — Провезём её через Барад Эйтель!

Арминас неуверенно покачал головой.

— Ты понимаешь, что главный защитник Белерианда, подданный нашего короля, Маэдрос Феанорион позиционируется королём как тупой жестокий слабак?! — выпалил Глоссар, взгляд снова начал стекленеть. — Это неправильно!

Помолчав недолгое время, воин кивнул.

— Хорошо, друг, — сказал он менестрелю, — я постараюсь помочь. Но поклянись мне, что никогда и ни при каких обстоятельствах не станешь петь мерзости о верховном нолдоране.

Музыкант закивал, а в голове Арминаса по кругу звучало:

«Ты во всём виновата! Ты во всём виновата! Ты!»

Примечание к части Песни:

"Муки совести" театр "Седьмое утро"

"Дуэт Карла и Изабеллы" из мюзикла "Жанна д'Арк"

Пой свою мерзость

Заперев двери и плотно зашторив окна, оказавшись днём практически в полной темноте, Аклариквет сел за стол и, схватившись за голову, закрыл уши ладонями. Желание спрятаться от всего мира заставляло паниковать, мысли метались, сердце билось неровно. Снова встав, менестрель резко сжал в трясущихся пальцах перо и бумагу. Почему-то захотелось написать письмо Зеленоглазке, хоть певец и не был уверен, что отправит послание. Но даже если тенгвам суждено сгореть в огне свечи, отчаявшийся эльф всё же поделится измотавшими чувствами с безразличным листком и чернилами. Должно