Шрифт:
Закладка:
Сейчас было неважно абсолютно всё, и не осталось места ощущению собственной ничтожности и бесполезности, бессмысленности такого существования, страху, что Вирессэ однажды снова уедет, и придётся остаться в гнетущем одиночестве.
Всё просто было хорошо.
***
Хитлум изменился. Осеннее увядание, встретившее вернувшихся из Химринга посланников, казалось символичным — с самой границы королевства стали заметны недобрые перемены, заставившие вспомнить ёмкими словами Морифинвэ Карнистира. Каким бы ни был четвёртый Феанарион, отрицать могущество его торгового союза, увы, не представлялось возможным.
Даже в Химринге, где вся жизнь строилась на вечном военном положении, одежда горожан выглядела разнообразнее, чем в землях верховного нолдорана, пелись песни множества народов, блистали украшения гномьих мастеров, звучала речь на нескольких языках. Вынужденная экономия ресурсов сказывалась и на настроении подданных Нолофинвэ, а больше всего влияло, похоже, отсутствие менестрелей с правильными песнями.
Вспомнив свою непочётную, однако жизненно необходимую службу в Хэлкараксэ, Варнондо подозвал троих ближайших помощников.
Все, кто постоянно жили в Хитлуме, вероятно, бессильны против сложившихся обстоятельств, однако новоприбывших сейчас ничто не сдерживает от активных действий на пользу короне. Посланники многому научились в Химринге, настало время применить полученные знания.
***
Вирессэ вынырнула из бассейна, золотые волосы прилипли к коже, став медового оттенка. Карнифинвэ, сидя на краю, любовался каждым движением супруги, каждым изгибом, каждой ложбинкой.
— Не понимаю, чем ты недоволен, — с насмешкой произнесла эльфийка, в одно мгновение очутившись рядом, обняв за колени и потянувшись губами мужу между ног, — большинство эльфов Эндорэ были бы рады оказаться в заложниках таким образом.
— Я знаю — ты шутишь, — принц мечтательно закатил глаза.
Язык тронул открывшуюся чувствительную плоть, способность думать моментально пропала, но вдруг раздался громкий стук в дверь.
Вирессэ отстранилась, прижала палец к губам, быстро вытерлась, подхватила свои вещи, лежавшие на виду, и спряталась в дальней комнате.
Сначала растерявшись, пытаясь понять, во что одеться и из какого сундука или хранилища это взять, Карнифинвэ вдруг подумал, что не хочет прикрываться. В конце концов, к нему врываются без приглашения и предупреждения, а значит, это точно не друзья. Налив себе вина и отбросив подальше полотенце, принц сел в самую расслабленную позу, на которую был способен, и дал разрешение войти.
***
В покоях, роскошь которых совершенно не соответствовала заслугам и пользе для народа сына одного из Феанарионов, сидел обнажённым на краю бассейна химрингский посланник, абсолютно не расположенный для серьёзного разговора.
Варондо осмотрелся и сел в кресло, стоявшее у окна, наслаждаясь искренним потрясением во взгляде дерзких, однако заметно угасших глаз.
— Я еду домой? — попытался съязвить Карнифинвэ и скривился. — Миссия провалена?
— Твоя — да, — воин верховного нолдорана остался непроницаем. — Ты в ловушке, из которой выхода для тебя нет. Более того, ты служишь тому, кому это давно не надо. Твой лорд встал не на тот путь, и помогая ему, ты вредишь своему народу, однако каждый верный может отречься от служения заблуждающемуся господину, даже не нарушая клятвы. Плата за ошибку высока — жизнь оступившегося, но ведь честь важнее, так?
— Предлагаешь мне умереть? — принц удивился ещё сильнее, попытки скрыть эмоции ничего не дали.
— Да, потому что ты в любом случае обречён. И защищать тебя никто не станет.
Варнондо поднялся, посмотрел на увядающие деревья за окном, провёл взглядом по покоям.
— Когда твоя жена опять уедет из Хитлума, — воин пошёл к дверям, — пусть учитывает, что обратно её не впустят.
Посмотрев вслед верному узурпатора, Карнифинвэ допил вино и обернулся на комнату, где спряталась Вирессэ:
— Мне начали угрожать. Дела Нолофиньо настолько плохи?
Главная беда Хитлума
Привычно обходя по краю дворцовой площади, чтобы потом свернуть на соседнюю улицу и пройти к кварталу мастеров, Арминас отвернулся от холодного влажного ветра, думая лишь о том, как по окончании патрулирования вернётся домой к жене и младшим детям.
Домой! Где тепло, уютно, мягкая постель и можно не искать врагов за каждым поворотом.
Осень принесла новые тревоги — помимо пугающих вестей из Таргелиона, прилетевших летом, стало известно, что обмен посланниками с Химрингом прекращён в одностороннем порядке то ли надолго, то ли навсегда. Говорили, будто верховный нолдоран снова собирается созывать войска, но что делать дальше никто не обсуждал, однако давно стало ясно — остатки казны окажутся потрачены на войну, которую никто не поддерживает. Нерадостная перспектива.
На площади, несмотря на не слишком приятную погоду, гулял народ, и пел менестрель в красном парике, стоя на бутафорской горе. Арминас отметил про себя, что пропавший без вести Тьялинельо был гораздо талантливее. Жаль, что сгинул. Жена до сих пор ждёт и верит, но смысл?..
— Как справиться мне с муками души? — пел новый артист королевского театра, скрывая правую руку под алой накидкой. — Вокруг кричат: «Не прав!» И это верно.
Как мне недуг смертельный заглушить,
Что так гнетёт и разъедает нервы?
Как справиться мне с муками души?
Две девушки подошли вплотную к сцене-скале, протянули менестрелю синие цветы из шёлка.
— Здравствуй, друг! — неожиданно подбежал к засмотревшемуся на музыканта и эльфиек Арминасу не по погоде одетый и растрёпанный менестрель, глаза которого всё ещё казались безжизненно-пустыми, хоть и не настолько страшными, как после сокрушительной магии лесного колдуна. — Я так рад тебя видеть!
— А я-то как рад, что ты, наконец, выходишь из дома, — воин обнял товарища по неудачной миссии на восток. — Как твоя голова, Глоссар?
— Плохо, — сдвинул брови певец, — болит, кружится, не могу ни читать, ни писать… Надеюсь, пройдёт со временем, но не слишком верится.
Отмахнувшись, менестрель посмотрел на нового «тьялинельо».
— Да, я судья, и волею судьбы
Я многих отправлял на эшафоты,
Но лишь сейчас я понял, что сгубил
Невинного юнца, лишив свободы! — плача напоказ, артист вцепился левой рукой в парик. — Он так
