Солис смеется.

– Глупый! О, черт, захотелось в туалет от этой твоей ерунды. Ну вот, помоги мне встать.

Помогаю ей, и через минуту она возвращается, опять распластываясь на диване. Снова наступила тишина, и Солис приступила к теме, слишком рискованной для ее состояния.

– Знаешь, если Елене сейчас так же плохо, как тебе, вы помиритесь.

Вздыхаю. Солис хлопает меня по голове.

– Ты действительно влюблен, – усмехнулась она, запуская руку в мои волосы. – Мой малыш влюбился… Ты вырос, а я уже старая, черт побери, – сказала она.

– Не трогай мои волосы! – хриплю я.

Она толкает меня.

– Нас в этом мире только двое, тех, кто может с тобой говорить и прикасаться к тебе, так что оставь это при себе, невыносимый ребенок, – возразила она.

– Пфф… к Елене не так-то просто подойти и… не очень тактично.

– У нее свои тараканы.

Хмурюсь, потом поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее.

– Как это? – спрашиваю я.

– Во-первых, Елена должна бороться с тем, кто…

И я наконец понимаю. Проныра Солис все знает!

– Черт побери, ты в курсе?

– Чего?

– Ты что, мам, знаешь про этого ублюдка?

Она кивнула.

– Как, черт возьми? – спрашиваю я.

– Тиг, я социальный работник. Моя специальность – дети и подростки. Я сразу поняла, что с Еленой что-то не так, поэтому мы поговорили. Она просила у меня совет, чтобы понять тебя, и кое-что рассказала. Но она ничего не сказала мне о вас.

– Тогда что ты знаешь?

– Что я знаю? Ничего не хочу тебе говорить без ее согласия.

– Какой-то тип заставил ее делать минет в раздевалке под взгляды других парней, – выпалил я.

Солис скорчила гримасу.

– Я знала, что с ней что-то произошло, но такое… Откуда ты это знаешь? Она рассказала тебе? – спросила она.

– Нет, она ничего не хотела мне рассказывать. Однажды я… Понимаешь, она меня поцеловала, и… Ну, не хочу рассказывать всего…

– Нет-нет, все в порядке, – вставила она.

– И она испугалась моего… Ну, ты понимаешь. Я уже знал, что что-то не так, но она ничего не говорит, эта стерва, поэтому я прочитал в ее компьютере. Она написала все, и это было… Черт возьми, я больше не хочу перечитывать эту штуку.

– Вот дерьмо… И что ты сделал?

– Я вел себя как обычно. Хотел узнать, кто этот парень, но она ничего не стала говорить. И в компьютере нигде не было написано. Она не хочет называть его имя, чтобы я не попал в тюрьму.

Солис замолчала, избегая моего взгляда. Черт возьми, только не говорите мне, что она знает!

– Ты…

– Нет-нет, я не знаю. Она не сказала мне, кто это, успокойся.

Я уже начал на нее злиться. Повисла тишина.

– Какой-то парень из школы, – сказала мне Солис.

– Я знаю, из бейсбольной команды, но их много, и я не могу навалять им всем.

Она сильно шлепнула меня по лбу.

– Ай, блин! За что?

– Ты никому не наваляешь, Тиган! Обещай!

– Все, хватит! В любом случае, я не знаю имени этого сукиного сына. Ты ведь понимаешь, что, если бы я знал, он бы уже был в реанимации.

Стерва хлопает мне по лбу при каждом слове. Потираю ноющее место.

На мгновение воцарилась тишина. Пока мы смотрим телевизор, мысли постепенно прокрадываются в мою память. Мои воспоминания впервые всплыли в голове с тех самых пор, как я свалил из дома Хиллзов два дня назад.

– Мистер Хиллз рассказал мне об отце и…

– Да…

Вздыхаю.

– Полагаю, ты уже знаешь об этом, – добавляю я.

– Да, но я не так давно об этом узнала. За две недели до того, как ты приехал к ним, я отправилась туда, чтобы отдать им твое досье и обговорить с ними некоторые бумажные вопросы, и тогда Дэниел увидел твою фотографию. Знаешь, та, где ты одет как уличный хулиган. Он…

Она останавливается, вздрагивает и дотрагивается до своего живота.

– Ты в порядке?

– Твоя младшая сестренка дерется, не знаю, что там. На чем я остановилась? Да, он увидел твою фотографию и замер. На глазах у него выступили слезы, и я не знала, куда себя деть. Он спросил, как тебя зовут, и чуть не заплакал от радости. Это было довольно странно. Потом он рассказал мне про своего друга.

– Этот тип умеет нагнать жути, – пробормотал я.

– Ты идиот. Он был просто счастлив: после семнадцати лет поисков найти сына своего лучшего друга.

– Да… И что это меняет?

Повисла тишина. Она снова вздрагивает.

– Ну… ты знаешь о себе немного больше. Поговори с Дэниелом. У твоего отца, должно быть, семья в Ирландии, если есть, конечно. Может, у тебя есть двоюродные братья, тети, дяди?

Я даже не думал об этом. А вообще, мне плевать на этих людей. Где они были все эти семнадцать лет?

– Непохоже на то, чтобы они искали меня!

– Успокойся, черт побери! Я не очень хорошо себя чувствую. Если ты еще раз закричишь, я рожу тебе назло. Тиг, всему свое время, всякое случается в жизни, понимаешь? Если бы я рассказала все это тебе десять лет назад, пять или на прошлой неделе, что бы ты сделал? Ты бы взорвался, как всегда. Это твоя жизнь, твой путь, именно твой, а не мой. Я здесь не для того, чтобы бить тебя, а затем, чтобы поддержать тебя, сынок, ясно?

Сглатываю образовавшийся в горле комок и утвердительно киваю. Черт побери, это первый раз, когда я так рыдаю. К тому же на этот раз мне нечем крыть.

Солис улыбается мне, и ее сияющие глаза говорят за нее. Она смотрит на меня так, словно мне еще пять лет. Для нее я всегда малыш…

– Давай, иди сюда, малыш!

Она протягивает ко мне руки, как в детстве. Ну да, мне все еще пять. Я скучал по этому, черт возьми. Она прижимает меня к себе. Солис всегда так вкусно пахнет. Знаю наизусть этот запах – это моя мама.

– Ты знаешь… Я тебя никому не отдам, – сказала она.

Встаю, вытирая щеки.

– Тебе сейчас, наверное, гораздо хуже, чем мне, – говорю я.

Она морщится, корчась от боли.

– Эй! Мам, ты в порядке?

– О! Черт побери! Нет, я не в порядке… – она смотрит на живот и пытается встать. – Черт бы побрал эти воды!

Чего? Черт побери, она писает, писает!

– А-а! Вот дерьмо! Тиг, я…

Она согнулась пополам, вскрикнув от боли. Ничего себе боль, черт побери! Но две секунды назад она была в порядке…