Повисла тишина.

– Почему ты оставила меня там?

– Она говорила мне, что все хорошо, что ты часто болеешь и поэтому пропускаешь школу. Мне хотелось верить в то, что ты в хорошей семье. Я знаю, это моя вина, Тиг, я…

Черт, она плачет.

– Это все моя вина… Я должна был лучше выполнять свою работу и не доверять им. Я оставила тебя там после всего, что ты пережил с Энтоном. Знаю, что не должна была, прости. Никогда себе этого не прощу.

Ничего не говоря, встаю и иду за носовыми платками.

– Спасибо…

– Не плачь. Плевать, что было, то прошло.

Отступаю, даже не глядя на нее.

– К тому же ты еще больше округляешься, когда плачешь.

Она рассмеялась и сморкнулась в платок.

– А-а! Мне больше нравится, когда ты молчишь, – выдохнула она.

– М-м-м, Елена тоже так говорит…

Она переводит взгляд на меня, и снова наступает тишина.

– Значит, у вас с ней все серьезно, если она просит тебя заткнуться, – сказала она.

И паф, боль снова жестоко сдавила мои легкие. Опускаю руки, которые начинают дрожать под столом, и смотрю на дно своей чашки.

– Это ведь Елена…

– Черт возьми, Тиг, ты влюблен или мне это снится? – удивилась она.

Стискиваю зубы и смотрю на улицу. Сегодня паршивая погода. Как раз на поплакать.

– Не-а. Плевать.

– Пфф… Я знаю тебя, мой Тиг, и ты выглядишь сейчас как парень, которому только что разбили сердце.

– Нет, – качаю головой.

Ерунда. Во мне давно уже нечему разбиваться. Встаю.

– Катись к дивану, а я приму душ, – приказываю я.

– Повежливее с мамой, ладно? – возражает она.

Когда я выходил из ванной, Солис показалась из туалета.

– Черт возьми, я мочусь по три капли восемнадцать раз в день, это изнурительно, – вздохнула она.

– Да… Поделом тебе, – отвечаю я.

Она посмеялась и сказала, что тоже хочет в душ, и я отвечаю, что пойду на балкон. Она исчезает в ванной, где все еще стоит пар. Разворачиваюсь и прохожу мимо ее комнаты. Останавливаюсь, увидев на кровати мобильник.

Немного жду и, когда в ванной зашумела вода, хватаю трубку. Просто провожу по экрану, и телефон разблокировался. Взглянул на сообщения: ничего. Совсем ничего. Стерла все, стерва.

Беру телефон и иду на балкон.

У меня дрожат руки, когда я подношу мобильник к уху. Он звонит несколько раз, потом на том конце отвечают.

– Алло?

Моя львица. Голос у нее усталый, печальный и потухший.

– Алло, Натали?

– Нет, это я.

Тишина.

– Хм… Тиг… Ты…

Она плачет. А я нет.

– Елена, п… по… почему?

Она ничего не говорит и всхлипывает, не отвечая мне.

Вздыхаю. Слова больше не хотят приходить, это сводит меня с ума.

– Елена! Г… го… говори же!

– Так будет лучше…

Она едва слышно шепчет эти несколько слов, и я чувствую, как слезы текут по моим щекам.

– Нет, детка. Я скучаю по тебе. Так не будет лучше, ты не можешь так со мной поступить.

– Но…

– Ты же знаешь, что у меня нет никого, кроме тебя… Елена, я…

Вытираю щеки яростным движением.

– Прости, Тиг, но нам действительно нужно это прекратить. Ты найдешь девушку получше, чем…

– Не говори ерунды, черт! Ты – та девушка, которую я люблю, а не другая. Мне плевать на других, Елена. Ты, только ты, черт побери!

– Это не может больше продолжаться. Мы…

– Елена, ты слышишь себя? Все было отлично. Я знаю, что облажался, и мне очень жаль, детка, я никогда не хотел причинить тебе боль… Я злюсь на себя до смерти, ты не представляешь, я… я действительно не хотел. Я даже не понял, я… Ты же знаешь, что ни с… к… к… к… кем… ни с кем так не ведешь себя. Елена, ты мне нужна.

– Я должна повесить трубку, Тиг, прости, это… невозможно.

– Елена, нет, ты…

– Не звони мне больше.

– Я не смогу.

– Извини…

– Нет, Елена! Елена!

Она вешает трубку. Плачет, но все же вешает трубку.

Держу мобильник прижатым к уху. Мое дыхание сбилось, а в сердце – мука. Кто бы мог подумать, что второй удар причинит еще большую боль? Хотя первый меня и выбил на несколько дней, но я попытался, как парень, который и правда сильно влюблен.

– Тиг…

Не поднимаю головы. Протягиваю Натали ее мобильник, и она осторожно забирает его.

– Ты в порядке?

– Садись, не стой.

* * *

Солис смотрит действительно дерьмовые программы.

Она заснула на диване после обеда. Я заказал пиццу, но она мало ела, а теперь храпит. Сижу на ковре, прислонившись к дивану, а надо мной сидит Солис. Чувствую легкое движение, но Солис сидит неподвижно, и я осторожно поворачиваюсь, чтобы не разбудить ее. Черт, ее живот двигается сам по себе. Это жутко.

Вижу, как образовался небольшой бугорок, немного поднялся и исчез в округлости. Смеюсь: ее дочь, видимо, устраивается поудобнее.

Рука Солис, шевельнулась и потрепала меня по волосам.

– Они здорово отросли и теперь прячут твои глаза, – сказала она.

Поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее. Она мило улыбнулась мне.

– Твоя дочурка до жути пугающая, – бросаю я.

Она рассмеялась.

– Ты знаешь характер ее отца… – бормочет она.

Черт, да, полный идиот.

– Да, кстати, что у тебя с ним?

– Любовь… Думаю, теперь ты меня поймешь, если я скажу тебе, что мы не выбираем, кого полюбить, – ответила она.

Отворачиваюсь. Мне не нравится, когда она говорит, что я влюблен в Елену как безумный. Знаю, что это такое: моя чертова слабость.

Ее живот притягивает мой взгляд, он все еще подрагивает.

– Потрогай рукой, – предлагает мне Солис.

– Нет, – я качаю головой.

– Давай же! На отца она дуется, может, со старшим братом поладит…

Хмурюсь и, немного поколебавшись, все же кладу руку. Ничего себе! Тут же отдергиваю, а Солис хохочет. Кладу татуированную руку на образовавшийся небольшой бугорок.

– Ого! Кажется, она недовольна, что ее отец такой придурок, – говорю я.