просвещение» мы более детально проанализируем состояние учебных заведений национальных меньшинств («инородцев») России, а также стоящие, в частности – перед татарским населением, задачи на пути создания национальных общеобразовательных школ. Упомянутая же «система Ильминского» была нацелена на организацию начального обучения в школах для детей инородцев на родном языке и введение двуязычного метода преподавания. Кроме того, предусматривался перевод и издание учебных пособий на родных языках инородцев, а также подготовка национального учительства. Эти школы должны были сыграть определенную роль в просвещении народов Поволжья и распространении грамотности среди нерусских народов.

Принятое постановление «Правил о мерах к образованию населяющих Россию инородцев» в марте 1870 г., по сути, узаконило педагогическую систему Н. И. Ильминского как основу новой инородческой политики и идеологии на Востоке России. Газета «Пензенские епархиальные ведомости» (№ 28, 1899 г.) отмечала, что система Ильминского может быть применена во всех «во всех подробностях и с великою пользою в тех школах, где состав учащихся исключительно инородческий», которые совсем не владеют или владеют плохо русской речью. В тех местностях, где инородцы в достаточной мере знакомы с русским языком, желательно вести обучение по всем предметам на русском языке, а родной инородческий язык должен служить лишь для объяснения непонятных некоторых русских слов и оборотов речи. В таких школах учителя должны быть русскими, но знающими инородческий местный язык. «В местностях, где инородческо-христианское население соприкасается с магометанским и подвергается влиянию со стороны последнего, должно назначать в школу таких учителей, которые отличаются особыми дарованиями и главным образом христианской ревностью, и которые не только могли бы утверждать в христианской вере самих учащихся, но и оказывать влияние на местное инородческое население и тем предохранять его от магометанского влияния… В таких местностях, где инородческое население (вятское, черемисское, чувашское), живя совместно с татарами и подвергаясь их влиянию, усваивает их язык. В таких школах преподавание ни в коем случае не должно вестись на татарском языке и по татарским книгам, а должно производиться на местном инородческом наречии и учителями в таких школах не должны быть из крещеных татар».

Дело в том, что к тому времени для представителей православной духовной миссии стала очевидной ущербность и неэффективность практики принудительного обращения в христианство и схоластического обучения в русской школе на неродном для учащихся языке. По сведениям Статистического комитета Пензенской губернии, за 1898 г. народонаселение составляло 1.612.192 чел. В том числе: мордвы- 176.689, татар- 68.804 и мещеры – 16.706 чел. Мещера уже давно исповедовала православную веру, практически слилась с русским населением и растворилась в нем. Указывалось в сведениях: татары почти все из магометан. Из свыше 12-ти тысячного населения татар Чембарского уезда исповедуют православную веру всего 20 человек – 14 мужчин и 6 женщин; сравнительно больше крещеных татар из Инсарского и Саранского уездов. Но эти татары-христиане, живущие среди татар-магометан, находятся под влиянием последних, а также муллы, к которым они нередко обращаются в важных случаях жизни, в церковь не ходят… В каждом татарском селении есть мечеть и столько же училищ в них. Обучение производится на арабском языке, под руководством муллы и азанче. Девочки грамоте не обучаются, преподавание русского языка в татарских училищах нет и русскую грамоту из татар мало кто знает; даже иные муллы умеют только подписать имя и фамилию»[327].

Забота об «отпадение» крещеных иноверцев, особенно татар, и их возврат в лоно ислама особо заботило российскую власть и христианское духовенство в целом. Образование, получаемое нерусскими учащимися на неродном для них русском языке, порождало в большей степени неграмотность, а не получение соответствующих знаний, и это положение служило основной причиной возвращения новокрещенцев в родную религию. Кроме того, это приводило к маргинализации этого пласта населения и принудительного отрыва от собственной культуры. Но в то же время эти люди не получали и должного доступа к русской культуре. Газеты того периода с горечью отмечали, что и татарину-магометанину обучение в русской начальной школе интересно только в том отношении, что дает ему возможность достигнуть звания муллы, и обучение – это скорее будет содействовать утверждению ислама, чем распространению христианства.

Колониальная политика царского самодержавия и неугомонная христианизация края требовали квалифицированных исполнителей. По распоряжению духовных комиссий в казанскую семинарию направлялись воспитанники духовных семинарий для обучения татарскому языку. Уже к нач. XIX в. были изданы преподавателями духовных училищ и академий сотни самоучителей, разговорников татарского языка, пособий, словарей, книг для чтения, хрестоматий, многие из которых были составлены миссионерами, преподавателями духовных училищ, академий.

Так, в 1894 г. газета «Пензенские губернские ведомости» (№№ 143–145) отмечала: «В 1830 г., с разделением пензенской епархии на пензенскую и саратовскую, большая половина татар отошла в епархию саратовскую. По частным сведениям, татары пензенской епархии – все оседлые земледельцы, живя между русскими и находясь с ними во всегдашних сношениях и по сельскому быту, и по сельской торговле, и по знакомству знают русский язык столько же, сколько и сами русские поселяне. Татарский язык Пензенской губернии есть простой, чисто-разговорный, самый бедный, ограниченный только бытом земледельца, и составляет особенное наречие. Так что пензенские татары могут с трудом понимать татар казанских, а книжного языка понимают очень мало или совсем не знают, между тем как в пензенском училище обучаются татарскому языку по наречию татар казанских, а может быть и тобольских, так как грамматика сочинена протоиреем тобольским и, конечно, для татар тобольских. Чтобы с пензенскими татарами иметь сношения на их наречии, необходимо знание татарского языка довести между учениками до такой степени, чтобы они могли говорить по-татарски. А этого в училище, разумеется, достигнуть невозможно. Самое число татар в губернии не велико – до 14 000»[328].

Следует добавить, на основании этих соображений татарский класс в училище вскоре был закрыт. Вся политика государственных органов нач. XIX в. была построена на упорном препятствовании открытия татарам средних светских школ европейского типа. Кроме того, правительство боролось с введением в программы мектебов и медресе светских предметов даже в нач. XX в.

Официальная позиция царского правительства по вопросу национального образования была предельно жестка. П. А. Столыпин в 1909 г. откровенно призывал обер-прокурора синода С. М. Лукьянова к «самой решительной борьбе». Министр народного просвещения А. Н. Шварц указывал на необходимость развития и укрепления в школе русского национального духа и отмечал: «Необходимо неуклонно отстранять всякие притязания инородцев на какую бы то ни было обособленность и национализацию школы… Все учебные заведения должны неуклонно проводить образование и воспитание в духе любви к русской народности и русским идеалам».

Предусматривалось в мектебах и медресе открытие классов русского языка, чтобы, таким образом, не только