Приведенные данные позволяют уверенно утверждать, что местное рыцарство занимало центральное место в системе территориальной общины Центральной Испании XIII — середины XIV в. Главной и основной функцией этой общины была военная. Она выражалась как в направлении военных контингентов в королевское войско, так и в обеспечении материальных потребностей военной организации королевства. Именно рыцарство в рассматриваемый период составляло наиболее боеспособную часть членов консехо. Оно несло непосредственную военную службу, в то время как остальные общинники привлекались к ней лишь эпизодически.

Личное участие в походах для этих людей было заменено внесением королевских военных платежей. Соответственно, наряду с военными в жизни общины все большее место занимали фискальные функции. В основной своей части они были связаны с материальным обеспечением местного рыцарства в интересах королевской власти. Последняя нуждалась во все более многочисленных кавалерийских контингентах. Высокая стоимость боевого коня и все более совершенного рыцарского вооружения естественным образом ограничивала круг лиц, способных приобрести их на собственные средства.

Необходимые для этого суммы рыцари получали главным образом в виде прямых выплат от членов консехо. Немалое значение имела также разветвленная система льгот и привилегий, поддержание которой короли вменяли в обязанность общине. За их счет рыцарство получало значительные средства, использовавшиеся прежде всего для поддержания и совершенствования боеспособности. Заинтересованная в военной службе рыцарей, королевская власть последовательно противопоставляла их остальным членам консехо. Такое положение сложилось изначально, а потому можно уверенно утверждать, что с самого возникновения рыцарство заняло лидирующую роль в системе территориальной общины в Центральной Испании.

Высокое положение в консехо, а также специфика привилегированной военной профессии предопределили тенденцию к аноблированию местного рыцарства. Подобно магнатам, в XIII в. местные рыцари были глубоко вовлечены в систему вассально-сеньориальных связей. Вступление в отношения вассалитета давало им дополнительные материальные средства в виде денежных феодов, а также при необходимости позволяло получить боевого коня, вооружение и снаряжение. Последнее было особенно важно для младших сыновей рыцарей, лишенных права унаследовать эти важнейшие атрибуты рыцарского статуса от своих отцов.

Тип вассального контракта, оформлявшего вассальный статус рыцарей, не отличался от того, который магнаты заключали с королем. Он был очень древним по происхождению и восходил к модели отношений зависимых воинов-букцелляриев со своими патронами. Древность формы контракта позволяет уверенно утверждать, что рыцарство — преемник традиции зависимых воинов варварской эпохи — было вовлечено в сферу его действия изначально.

В повседневной жизни местные рыцари стремились имитировать элементы знатного образа жизни. Этот факт не выглядит случайным: пусть и в меньших масштабах, в статусе местного рыцарства прослеживаются все элементы категории знатности. К ним относились владение землей и скотом, военный характер профессии, наследственность положения, развитая родовая традиция и аристократические формы сознания. Следовательно, к началу XIII в. кастильское местное рыцарство превратилось в неотъемлемую часть феодального класса. Более того, значительная доля привилегий и черт статуса рыцарей была распространена и на оруженосцев. Изначально простые слуги, сопровождавшие рыцарей в походе, оруженосцы постепенно становились низшей стратой рыцарского сословия. В текстах XIII в. отмечается характерное представление о близости (пусть и не идентичности) статусов рыцарей и оруженосцев, составлявших две страты одной и той же социальной группы — идальго (fijosdalgo). В свете отмеченных выше тенденций подобное развитие социальных процессов представляется вполне логичным.

Как показывают нарративные тексты XIII — первой половины XIV в., на рыцарство в полной мере распространялись те принципы формирования и воспроизводства сословной идентичности, которые были свойственны всему классу феодалов. Естественным развитием этого процесса стало не только формирование круга текстов на разговорном языке, изначально ориентированных на пропаганду рыцарских доблестей (феодальный эпос, исторические сочинения, поэзия трубадуров), но и складывание системы рыцарского образования — кастильский отзвук итальянского Возрождения.

Колоссально значимый путь от рыцаря к интеллектуалу, начинавшийся в XIV в. с текстов инфанта Хуана Мануэля, знаменовал собой преемственность рыцарских традиций иной социальной группой, выполнявшей иные общественные функции, но сохранившей аристократическое сознание своей избранности. Живые следы этой преемственности ощущались даже на рубеже XIX–XX вв. Так, Э. де Инохоса-и-Наверос являлся представителем кастильской фамилии, известной с XI в., а предки его ученика К. Санчеса-Альборноса еще в XIV в. были простыми рыцарями (точно так же, как в тот же период такими же простыми рыцарями из Толедо были предки герцогов Альба, сподвижниками которых во время нидерландской кампании были предки историка).

Образ великого М. де Сервантеса, потерявшего руку в битве при Лепанто и отложившего шпагу для того, чтобы взяться за перо, — еще одно яркое свидетельство этой преемственности, как и созданный им образ знаменитого Кихары, или Кесары, более известного как Дон Кихот, начитавшегося рыцарских романов и стремившегося сохранять и отстаивать рыцарские ценности в совершенно нерыцарскую эпоху.

Впрочем, все это уже совсем другое время и другая история…

Заключение

Традиционное заключение, как правило, представляет собой сумму основных выводов, сделанных в процессе исследования. Однако в моем случае эту функцию выполняют подробные заключения к каждой из четырех разделов работы, и мне не хотелось бы повторяться. Поэтому остановлюсь лишь на своих выводах, которые представляются наиболее общими.

Итак, избранный мной жанр локального исследования с учетом самого широкого хронологического и географического контекста позволил рассмотреть историю двух небольших кастильских городков — Сепульведы и Куэльяра — как отражение глобальных политических, правовых, социальных и экономических процессов, получивших развитие в XIII — середине XIV в. в Кастильско-Леонском королевстве, а в определенной степени — и на латинском Западе в целом. Речь идет о явлениях, связанных со становлением средневековой системы местного самоуправления, результатом чего стало появление на местах учреждений муниципального типа. Однако этот процесс занял длительное время и протекал сложно и неоднозначно, что предполагало появление ряда промежуточных форм. Одной из таковых и стала территориальная община-консехо в том ее виде, который сложился в Центральной Испании и особенности которой предельно четко прослеживаются на материале как Куэльяра, так и Сепульведы.

С одной стороны, территориальная община Кастилии и Леона имела некоторые общие черты с муниципальными учреждениями (в том числе и античными). В пределах ее границ действовал локальный правовой режим, которому подчинялись лица, постоянно проживавшие в консехо, — весино. Четко выделялся широкий круг должностных лиц, сфера полномочий которых была связана исключительно с общиной. Некоторые из них назначались лишь из числа местных жителей, а их введение в должность происходило в присутствии общего схода общины и сопровождалось принесением клятвы не нарушать ее интересы. Наконец, подобно римскому муниципию, консехо было территориальным институтом с выраженным центром — городом (villa) и прилегавшей сельской округой (término), а вопросы землеустройства занимали особое место в его жизни.

Однако, с другой стороны, нельзя не обратить внимание на принципиальные отличия