2

А по статейным спискам показано: Гришка Талицкой в роспросе и с розысков винился в том: составил он воровские писма, бутто настало ныне Последнее Время, и Антихрист в мир пришел, а Антихристом в том своем писме, ругаясь, писал великого государя. Также и иные многие статьи ему, государю, воровством своим в укоризну писал. И народам от нево, государя, отступить велел, и слушать ево, государя, и всяких податей ему платить не велел. А велел взыскать князя Михаила, через которого хощет быть народу нечто учинить доброе. (Л. 7) И для возмущения к бунту с тех своих воровских писем единомысленником своим и друзьям давал писма руки своей на столбцах, а иным и в тетратех, и за то у них имал деньги.

Он же, Гришка, о том же Последнем Времени и о Антихристе вырезал две доски, а на тех досках хотел печатать листы, и для возмущения ж к бунту, и на ево ж, государево, убивство, те листы хотел отдавать в народ безденежно.

3

Он же, Гришка, роспрашиван: по воровскому письму велел он, Гришка, взыскать князя Михаила, а чей он словет, про то в том своем писме не написал, чтоб он про тово князь Михаила сказал.

И он, Гришка, сказал: «То де князь Михайлово имя в том своем писме писал он, Гришка, для того: которые де стрелцы розосланы по городам, и как государь пойдет с Москвы на войну, а они, стрелцы, собрався, будут к Москве, чтоб они выбрали в правителство боярина князь Михаила Алегуковича Черкаского для того, что он человек доброй. И про то де ево имя он, Гришка, в том своем писме написал от себя своим мнением, а не по согласию ни с кем».

(Л. 7 об.) А кому имяны он, Гришка, с тех своих воровских писем в тетратех и на столбцах писма давал, и что у кого денег взял, и то значит ниже сево.

4

Тамбовский епискуп Игнатий, на которого Гришка Талицкой показал: «Познал де ево с ним иконник Ивашко Савин, и он де, Гришка, с тем епискупом о Последнем Веце, и о исчеслении лет, и о Антихристе разговаривал. И Игнатей де епискуп по тем розговором велел ему, Гришке, то все написать в книгу, и прислал к нему с тем иконником Ивашкою Савиным денег пять рублев. И он де, Гришка, за те деньги с тех писем, которые взяты у Ивашки иконника, Игнатию епискупу написал тетрати в четверть, и отдал ему, Игнатию епискупу, на Казанском подворье перед поездом ево с Москвы в Тамбов в Великой пост. Да перед тем же де ево, епискупским, с Москвы поездом ему ж, епискупу, отдал он, Гришка, на Казанском подворье в полате таковы ж два писма, которые он дал Ивашку Савину иконнику, а те де писма ему, епискупу, будут угодны ль или нет, про то он не ведает. А как де он у нево те писма принел, и в то число ему, Гришке, дал денег два рубли».

(Л. 8) А Тамбовский епискуп Игнатий сперва, перед святейшим патриархом роспросом, показал: «От Гришки де Талицкаго хулы на государя он не слыхал».

А после того он же, Игнатий, будучи с ним, Гришкою, в очной ставке повинился: «Те де поносные слова он, Гришка, на словах при нем, Игнатье, говорил, и те слова он слышал, и к тем ево, Гришиным, словам он, Игнатий, говорил: „Видим де мы и сами, что худо делаетца, да что мне делать, я де немощен“. И перечневатее тех тетратей велел ему написать, почему б ему, Игнатию, в том деле истинну познать. И он де, Гришка, тетрадь ему принес, и денег ему за них два рубли он, Игнатий, дал, и, увидев в тех тетратех написанную хулу на государя, те тетрати зжег, а того де зжения нихто у нево не видал».

А после того он же, Игнатий, в Патриаршей же Крестовой полате перед архиереи по своему обещанию, и как ему, Игнатию, на Страшном Суде явитца лицу Божию, сказал: «Против де воровских писем Гришки Талицкого, в которых написан от нево, Гришки, великий государь с великим руганием и поношением, у нево, Игнатия, с ним, Гришкою, совету не было. А естли с сего числа впредь (Л. 8 об.) по розыскному ево, Гришкину, делу явитца от кого нибудь, что он, Игнатий, по тем ево, Гришкиным, воровским писмам ему, государю, в тех поносных словах был с кем нибудь сообщник или кого знает, да укрывает, и за такую ево, Игнатьеву, ложь указал бы великий государь ево, Игнатия, казнить смертью». И на той своей правде он, Игнатий, перед ними, архиереи, Святое Евангелие и Крест целовал.

А после того своего обещания и крестного целования по ево ж, Гришкине, улике, Талицкаго, вновь повинился в том: «Как де он, Гришка, те вышеписанные тетрати „О счислении лет“ и „Врата“ к нему, Игнатию, принес, и, показав, те тетрати перед ним чол, и разсуждения у него, Игнатия, просил в том: „Видишь ли де ты, что в тех тетратех писано, то ныне уже все збываетца?“ И за то избрание ево, Гришку, он, Игнатий, похвалил и говорил: „Павловы де твои уста! Пожалуй, потрудись, напиши поперечневатее, почему б мне мочно познать“. И к тем ево, Игнатьевым, словам он, Гришка, ему Игнатию, говорил: „Возможно ли де тебе о сем возвестить святейшему патриарху, чтоб про то и в народе было ведомо?“ (Л. 9) И он де, Игнатий, ему, Гришке, сказал: „Я де один, что мне делать?“ И про книгу де „О падении Вавилона“, в которой написано на великого государя хула с поношением, на словах он, Гришка, ему, Игнатию, говорил. И после де взятья тех тетратей он, Игнатий, с Ывашком Савиным прислал к нему, Гришке, за те численные тетрати денег пять рублев. И перед поездом ево, Игнатьевым, в Тамбов за день он, Гришка, принес к нему, Игнатию, на Казанское подворье написанные тетрати и отдал ему, Игнатию. А приняв де те тетрати, он, Игнатий, дал ему, Гришке, за те тетрати денег два рубли».

А преж сево, перед святейшим патриархом и перед архиереи, и будучи с ним, Гришкою, в очной ставке, он, Игнатий, про то про все не сказал.