его назначил Дофин. В нынешних условиях, заявили Генеральные Штаты, на этом посту нужен боевой человек, а не пленник, связанный условно-досрочным освобождением. Другой посланник из Англии, канцлер Иоанна II Жиль Айселин, в Париже встречал сопротивление на каждом шагу и был вынужден оставить свой пост и удалиться в родную Овернь. Но Генеральные Штаты ничего не могли поделать с регулярным потоком указов из Виндзора, адресованных слугам короля в Париже и провинциях. Король позаботился о том, чтобы его печать оставалась с ним в Англии, когда его канцлер уезжал во Францию. Но делегаты настаивали на том, чтобы Дофин принял титул регента, а не был простым лейтенантом своего отца. Они хотели видеть его облеченным собственной властью, которая вытеснила бы власть короля, поскольку если они не могли контролировать отца, то, по крайней мере, имели в своей власти сына. Чтобы сохранить контроль над делами, делегаты решили вновь собраться в мае. Чтобы Дофин не смог обойти их прямым обращением к провинциям, как он делал это раньше, они постановили, что больше не будет никаких собраний провинциальных Штатов. Единственными разрешенными собраниями должны были быть Генеральные Штаты Лангедойля, и они должны были собираться нигде, кроме как в Париже, "лучшем, самом величественном городе королевства", где они могли рассчитывать на защиту толп Марселя[516].

Дофин поставил свою печать на ордонансах Генеральных Штатов около 21 февраля 1358 года. Но он уже планировал сбросить с себя оковы. Когда делегаты Генеральных Штатов начали разъезжаться по домам, офицеры Дофина приказали солдатам, которых они вызвали в столицу, вступить на город из своего лагеря на равнине Сен-Дени. Городские власти удерживали ворота против них в течение нескольких недель. Но люди Дофина контролировали доступ к Лувру. Понимая, что происходит, лидеры парижан, Этьен Марсель, Шарль Туссак и богатый оптовый торговец Пьер Жиль, решили упредить Дофина собственным контрударом. Вечером 21 февраля 1358 года они призвали городские гильдии привести своих людей в полном вооружении к церкви Сент-Элуа на следующее утро[517].

Церковь Сент-Элуа бенедиктинского монастыря была одной из старейших церквей на острове Сите. Монастырь бенедиктинцев занимал обширную территорию напротив королевского дворца, с дворами и садами, хозяйственными постройками и домами, пронизанную запутанной сетью узких переулков. Весь квартал был сровнен с землей в XIX веке и заменен суровыми зданиями Префектуры полиции и Торгового трибунала, которые стоят здесь и сейчас. На рассвете 22 февраля 1358 года в ответ на призыв Марселя здесь собралась огромная вооруженная толпа и двинулась через переулки на улицу Барильери, которая проходила мимо здания Казначейства и восточной стены королевского дворца. Около 3.000 человек пробились через ворота в большой двор дворца. Большинство из них, вероятно, никогда не видели его раньше. Перед ними возвышалась церковь Сент-Шапель а с северной стороны Большой зал Парламента. К этим двум зданиям примыкала Галерея Мерсье — трехэтажное здание с аркадами, где располагались королевские апартаменты. К Галерее вела внушительная мраморная лестница, с которой традиционно оглашались королевские указы и прокламации. Марсель вошел в здание с группой своих сторонников и эскортом вооруженных людей, одетых в красно-синие шапероны их партии.

Дофин находился в своих личных покоях на втором этаже над Торговой галереей в окружении ближайших советников, включая двух маршалов, Жана де Конфлана и Роберта де Клермона. Ворвавшийся в покои принца во главе толпы своих сторонников Этьен Марсель объявил: "У нас здесь дела". Затем, обращаясь к своим людям он сказал: "Мои добрые друзья, делайте то, для чего вы пришли, и делайте это быстро". Тут же группа вооруженных людей набросилась на маршала Жана де Конфлана и заколола его мечами, забрызгав кровью постель и одежду Дофина. Роберт де Клермон бежал в соседнюю комнату, но его настигли и тоже убили. Испуганный Дофин обратился за защитой к Марселю. Марсель передал ему свой красно-синий шаперон, чтобы он надел его на голову. Он находился рядом с принцем, пока его люди тащили обнаженные тела маршалов через здание к вершине мраморной лестницы, откуда они были сброшены вниз во двор на глазах у ликующей толпы[518].

Клерки и офицеры, работавшие во дворце, видели, как толпа ворвалась внутрь и бежали через все доступные выходы. Один из них, Рено д'Аси, имел несчастье проходить по улице перед дворцом как раз в тот момент, когда толпа разъяренных людей хлынула в ворота. Рено был сторонником почти всего того, что они ненавидели. Он был королевским адвокатом и членом Парижского Парламента, человеком, чья семья была влиятельной на протяжении по меньшей мере двух поколений и слишком быстро разбогатела. Рено был одним из двадцати двух чиновников, которых Генеральные Штаты за год до этого поименно включили в список неблагонадежных. Он также был одним из агентов короля, на переговорах по проекту договора с Эдуардом III в Англии. Рено сразу же был узнан и попытался улизнуть через переулок. Но его поймали в лавке пекаря и забили до смерти[519].

Позже Этьен Марсель выступил перед своими сторонниками на Гревской площади. Большая открытая площадь плавно спускалась к Сене, где вдоль берега были причалены баржи с зерном. Ганза речных торговцев недавно приобрела здесь в качестве штаб-квартиры Дом с колоннами, внушительный особняк, возвышающийся с восточной стороны, на месте, которое с тех пор занимает парижская Ратуша (мэрия). Марсель понимал всю чудовищность своего поступка и опасность, которой он себя подверг и хотел заручиться одобрением толпы. Обращаясь к собравшимся из окна, он сказал, что они действовали на благо королевства, а убитые были "лживыми, злыми людьми и предателями", которые заслуживали смерти. Он призвал их поддержать его. Тысячи людей "в один голос" закричали, что они принимают этот поступок как свой собственный и готовы "жить и умереть" вместе с Этьеном Марселем. Затем Марсель повел их обратно через мост во дворец. Толпа была настолько велика, что заполнила весь двор перед Галереей Мерсье, когда Марсель и его последователи во второй раз поднимались по большой лестнице. Дофин все еще находился в своих покоях, где они его оставили. Из окон были видны тела маршалов, распростертые на мраморной мостовой внизу. Марсель сказал Дофину, что у того нет причин опасаться за свою безопасность. То, что было сделано, было сделано по воле народа и во избежание еще худших несчастий. Он призвал Дофина показать, что тот находится в единстве со своими подданными и ратифицировать убийство маршалов. Он должен был простить совершенные убийства. Молодой принц не мог сопротивляться. Он ответил, что сделает все, о чем его просил Марсель, и "молился, чтобы парижане были его добрыми друзьями, как и он их". Вечером парижане доставили во дворец тюки красной и синей ткани, чтобы Дофин, королевские принцы и чиновники администрации облачились в цвета восстания, которое они теперь как бы одобряли. Поздним вечером, когда уже стемнело, тела двух маршалов увезли на телеге, чтобы тайно похоронить в церкви Сент-Катрин у восточной стены города.