Путь через ворота отряду преградил конский труп, облюбованный воронами и частично изъеденный падальщиками, пожаловавшими из Плачущего леса. Обычно гостеприимные людки, хозяева заведения, не спешили встречать гостей. Зайдя в трактир, Барб увидел, что и его немногочисленные посетители уже никогда не покинут сей приют.

Все были мертвы: низкорослые, покрытые шерстью девушки и юноши, простые путники и купцы. Повсюду можно было различить следы борьбы. Людки, люди и гномы лежали на столах и под столами.

Хозяева «Угомона», раскинув руки, распростёрлись посреди зала в луже крови. В их животах зияли тёмные дыры, а внутренности были обмотаны вокруг шей.

Недалеко от входа покоилась эльфийка в походном наряде. Спину её закрывал помятый серый плащ, в руке поблескивал короткий клинок. Её тело, в отличие от прочих, было цело, однако характерных трупных пятен не наблюдалось, а кожа стала белее снега.

— …Лисья наёмница, — брезгливо скривился один из солдат мстителей, рассматривая рукоять эльфьего оружия. — Обескровлена, как и прочие молодки. Да так ей и надо, проклятое племя…

Хотя после восшествия на престол Её величества королевы Гриерэ Охотницы лисьи наёмники перестали быть вне закона, а в Самторисе даже появились их последователи — тёмные коты, практикующие исключительно в городах, — мстителям было сложно забыть о старой вражде между цехами.

— Отставить комментарии, — тихо приказал Барб Флекси. Он приблизился к трупу и, присев на колени, сам тщательно осмотрел тело и одежду. — Верно, лиса. Видимо, тоже шла по следу. Я слышал, что сумеречные, как и мы, ищут убийцу. — Маг строго взглянул на подчинённых. — Лучше бы вы задумались, что за сила могла остановить неуловимую наёмницу, тем более эльфку… Обыскать округу. Очевидцев — ко мне. Все улики, каждую мелочь — задокументировать.

— …Следы! — выдохнул, вбежавший в трактир солдат в белом сюрко и плаще мстителя — совсем юный, ещё мальчишка, но уже отличный нюхач и следопыт. — Простите! Сир… командор! — Он выпрямился, вспомнив о приличиях, и продолжил чуть медленнее: — За домом свежие следы, ведут в лес… Но… — юноша смутился, покосившись на труп эльфки. — Но тропа необычная…

— …Теневая, — догадался Барб, проследив за взглядом солдата.

— Вы говорили о жертвоприношениях, — шёпотом изрёк юноша. — Думаете…

— Что ж, либо моя догадка верна — и, забрав кровь жертвы, убийца получил её силу и сумел овладеть тенями, либо… — Барб Флекси ухмыльнулся в рыжую бороду и перевёл взгляд на старших солдат. — Либо мы снова имеем дело с обезумевшим наёмником, как и двадцать лет назад… В любом случае нельзя терять времени, начинаем погоню незамедлительно.

* * *

Она парила на золотых крылах, с высоты птичьего полёта изучая королевство Гиатайн. Миновав за несколько дней Обитель мёртвых, чародейка сошла с лисьего пути и, обратившись в сокола, взмыла под облака.

Она спешила. Обезумевший наёмник не соврал. К востоку от Доменийских равнин — там, где когда-то дымили костры эпидемии, — то тут, то там чернели новые пожарища спалённых хат и даже целых деревень. Дженна помнила, как она проходила мимо них по пути к Двуречью…

Она помнила телеги с выжившими беженцами, вереницы людей, тянущиеся по дорогам, и наглухо заколоченные хаты. Она помнила стариков, ведущих за руки осиротевших детей. Она помнила матерей, со слезами прижимающих к себе пустые тряпицы. Она помнила сынов и дочерей, склонившихся над погибшими родителями.

Кто-то пережил вогник, кто-то — нет. Мортиллоры спасли сотни людей, а Дженна погубила выживших, оставив лишь мимолётный след… Это были простые селяне, с которыми девушка едва ли заговаривала. Что же уготовано её друзьям?

Соколица плыла на крыльях ветра, рассекая напоённые злой ледяной влагой низкие облака. Бурые леса и поля Гиатайна проносились внизу, приближалась красновато-серая лента реки Тауиль.

Но хотя полёт волшебной птицы был стремителен, а зрение — остро, многое скрывалось от неё. Ни с земли, ни с воздуха чародейка не смогла бы различить того, кто ходил сумеречными тропами. А значит, нужно было либо вновь надеяться на помощь богов, либо ловить негодяя на живца.

Как Дженна и опасалась, от трактира «Сломанное колесо», где она познакомилась с «Лесными гитарами», а затем воссоединилась с Сайроном, остался лишь обугленный остов вокруг одиноко торчащей печи.

А как красиво было в трактире на Праздник Урожайной луны. Какими славными яствами потчевал гостей сердитый, но добрый Пин Ситна. И вот чем Дженна отплатила ему за гостеприимство… С болью в сердце вспомнив трактирщика, чародейка устремилась дальше от Интальнира, на север.

Встречи с врагом она не боялась — напротив, Дженна молилась о ней богам и жаждала её всем своим существом. Скорбь теснила ей душу, мысли терзали разум. Девушка буквально ощущала в руках пламень гнева и мечтала остудить ладони прохладной рукоятью меча.

Раз за разом задаваясь вопросом: за что наёмник погубил ни в чём не повинных людей — отцов, матерей и детей, — Дженна не находила ответа. «Он безумен!» — напоминал рассудок, но душа противилась, будто чуяла что-то ещё.

Вечером очередного дня соколица достигла Двуречья. К счастью, корчма, в которой она распрощалась с книжниками и тинутурильцами, была цела и даже разрослась на несколько пристроек. Если поджигатель, а не роковой случай, спалил «Сломаное колесо», но «Семь ручьёв» остались в целости; значит, наёмник блуждал где-то между ними.

Воспоминания об этой корчме приглушили беспокойство и даже немного развеселили Дженну. Ох, и напилась же она здесь после того, как отыскала своего «единорога»! Размышляя об Индрике, чародейка перешагнула порог «Семи ручьёв» и застыла, с удивлением осматриваясь. Внутри было чрезвычайно многолюдно, но тихо.

Гости занимали все свободные места, они теснились даже на ступеньках, ведущих на второй этаж. Кое-кто лежал на полу.

На скамьях, расставленных вдоль стен, устроились женщины и старики. Некоторые матери кормили младенцев, обнажив груди, ничуть не стесняясь, как это было свойственно кривхайнцам и гиатайнцам. Малыши постарше играли у них в ногах. За центральными столами сидели мужчины.

Все они, даже дети, молчали либо разговаривали очень тихо. Их язык был незнаком Дженне.

В зале пахло горьковатым дымом, грудным молоком, потом и усталостью. Тяжёлая болезненная усталость звучала в голосах и застыла на измождённых смуглых лицах. Люди — а это были люди, судя по округлым ушам, — невысоким ростом, узкими глазами и миниатюрными чертами лиц походили на эльфов.

Однако все они были жилистыми и коренастыми, точно гномы. И мужчины, и женщины носили длинные волосы и множество украшений, сделанных из косточек. Их одежды, сшитые из меха, напоминали тинутурильские.

Чародейка отметила, что на столах стоит простая пища и вода. Никто не выпивал и не курил. Зато в широких чашах дымились