Затем меня принял генерал-полковник Гудериан, новый начальник Генерального штаба сухопутных войск. В третий раз я был назначен его начальником связи. Он был, как всегда, доброжелателен. 12 августа 1944 г. вечером мы сидели втроем; к нам присоединился адъютант Гудериана барон майор Фрайтаг фон Лорингхофен. Новость о новом назначении застала генерального инспектора бронетанковых войск Гудериана врасплох. Состав Генштаба сильно изменился. Гудериан намеревался поставить во главе штаба генерал-лейтенанта Венка, а полковника фон Бонина назначить начальником оперативного отдела. Он знал, что оба они были люди испытанные и надежные, хорошо знавшие его стремительную манеру командования. Я спросил, должен ли я сразу принять три важных поста, которые занимал генерал Фелль-гибель, – начальника службы связи при Главном командовании сухопутных войск, начальника связи при Верховном главнокомандовании вермахта и главного уполномоченного по техническим средствам связи. Он ответил утвердительно; если Фелльгибель справлялся с этим, то и я буду в состоянии это сделать. Когда 20 июля стало известно об участии Фелль-гибеля в заговоре, фельдмаршал Кейтель еще в тот же день назначил его преемником генерал-лейтенанта Тиле. Затем вскоре выяснилось, что и он был причастен к покушению. Тиле был задержан на два дня. Кроме него были также арестованы полковник Хан, начальник штаба Фелльгибеля, и полковник Хассель, начальник группы управления N командующего армией резерва. Я решил попытаться и взять на себя выполнение тяжелых и больших задач. Для этого мне был нужен работающий штаб. Не хватало знающих людей. Отсутствовали также опытные референты. Их всех сменили либо незадолго до покушения, либо по распоряжению самого Фелльгибеля, либо по приказу сверху, согласно которому каждый офицер и служащий штаба Фелльгибеля должен был быть уволен. Прежние референты, как и Фелльгибель, Тиле,

Хан и Хассель, занимали свои посты в течение многих лет; они или не были на фронте, или посетили его пару раз. Мне удалось найти деловых молодых людей, храбрых командиров дивизионных батальонов связи, которым, однако, не хватало общего взгляда на поставленные задачи.

Мне, привыкшему работать с офицерами штаба, был необходим прежде всего такой его начальник, который мог вести всю штабную работу. Только с его помощью мне удалось бы сформировать работоспособный штаб.

Гудериан указал мне на одну подходившую для меня кандидатуру, командира корпуса. Еще раз я обратил особое внимание на то, что и на других постах в высоких штабах необходимо присутствие молодых полноценных штабных офицеров, ведь и там кто-то должен заниматься штабной работой. В течение следующих месяцев были заняты вакантная должность в штабе Главнокомандования вермахта, а также место начальника связи при главном командовании «Запад» и место начальника группы управления связи при командующем армией резерва.

Вечер в компании Гудериана закончился расспросами о положении на фронте в районе высадки войск союзников. В первую очередь я рассказал о недостаточной защите пехоты от танковых атак противника; несмотря на превосходство немецкого солдата, несмотря на все его жертвенные подвиги и отвагу, противостояние с противником заканчивалось нашим поражением. Моторизованной силе союзников на земле и в воздухе нам нечего было противопоставить, кроме наших бойцов и конной тяги. Отступление на Восточном фронте в конце июля, едва не приведшее к разгрому моей бывшей группы армий «Центр», в результате которого были оставлены большие территории, закончилось на Висле. Снова я услышал о значительных потерях в дивизиях и корпусах, в рядах которых сражался и я, и о павших боевых товарищах. Генерал артиллерии Мартинек вместе со своим начальником штаба подполковником Мазиусом погибли на Березине под русскими бомбами. Пали храбрый генерал-майор Вюстенхаген и орденоносец, награжденный дубовыми листьями, подполковник Веше; майор Камман, тяжело раненный под Бобруйском, застрелился, чтобы не попасть в руки русских.

То, что войну нам не выиграть, нам было давно известно, но мы, солдаты, должны были исполнять свой долг не только в час победы, но и поражения. Было само собой разумеющимся, что поддержание боеспособности войск, их управления и снабжения было возможно только в том случае, если надежно работала связь.

О том, как достичь этого, Верховное командование и Генштаб имели слабое представление и воспринимали как должное нормальную работу телефонной, телетайпной и радиосвязи. Тратились громадные средств на технику, планирование, подготовку, организацию и обучение, и требовались при этом продуманные и выверенные действия начальников связи. Мне было необходимо сначала понять, что требовалось изменить, а что – оставить как было. Во всяком случае, летом 1944 г. еще существовала обширная оперативная сеть управления связи, которая охватывала территорию Германского рейха и все еще удерживаемых нами территорий в Европе. В ее основе была, во-первых, кабельная сеть дальней связи почты рейха, которую Фелльгибель уплотнил и объединил в одно целое с кабельной сетью в Польше, Дании, Нидерландах, Бельгии, частично во Франции и Италии; во-вторых – непупинизированные кабели на Восточном фронте, удлиненные и продублированные сетью постоянных полевых линий с промежуточными коммутаторами. Многочисленные линии телеграфной связи позволяли без помех вести телефонные переговоры между начальниками генеральных штабов и группами армий и армиями на Восточном фронте, от Черного моря через Румынию до Карпат, через Польшу вплоть до Вислы, через Литву, Латвию и Эстонию до Нарвы. Также с группами армий и армиями вермахта на театрах военных действий можно было связаться по телефону через штаб оперативного руководства Верховного главнокомандования вермахта. Связь обеспечивалась с Финляндией и Норвегией до Полярного круга, обходя Швецию, Нидерланды и Бельгию, с отдельными удерживаемыми территориями Франции и Италии до Апеннин и далее до Балкан. Проводную сеть везде дублировали телефонная связь и радиорелейная связь.

На следующий день Гудериан взял меня с собой в Ставку Гитлера «Вольфшанце» под Растенбургом. Мы ехали в моторном вагоне, на котором во времена Гальдера туда отправлялся каждый день «Взвод Боземюллера», получивший свое прозвище по названию романа о Первой мировой войне. В нем тогда были начальник Генштаба сухопутных войск, генерал-квартирмейстер, начальник транспорта и начальник связи. С осени 1942 г., когда начальником Генштаба был назначен Цейцлер, он ездил без командиров батальонов. Я впервые пересек «круг заграждений». Гудериан представил меня фюреру. Гитлер был бледен и выглядел больным. Он еле передвигался по восстановленному бараку, где должен был встретить свою смерть три недели назад, поддерживаемый двумя молодыми офицерами СС.

Гитлер спросил: «Где вы служили до этого?»

«Я командовал дивизией на фронте в Нормандии», – был мой ответ.

Он не стал меня подробно расспрашивать, только сказал: «Там у вас творятся возмутительные вещи, вам надо навести у себя полный порядок!»

Это был первый и последний мой