чуть ли не все нервы и выдержку. Но то, что он согласится, почувствовал сразу. Он будто даже обрадовался моей просьбе, хотя и продолжал выпендриваться, выясняя, что ему за это будет и почему он должен помогать человеку, который не считается с его взглядами.

Предложить мне ему было нечего, пообещать тоже, поэтому я просто сказал, что если он не поторопится, то будет поздно.

Приехал Марков на удивление быстро. Я встретил его в метро, и мы сразу же двинулись в сторону нашего дома.

– Это он тебя попросил? – поинтересовался Марков, на ходу протирая запотевшие очки.

– Нет. Он не знает. Пусть удивится.

– А с чего ты взял, что он меня не пошлет?

– Ваня никого не посылает.

– Это он тебя, может, не посылает. А со мной регулярно разговаривает по-хамски. Не понимаю, почему я на это согласился.

– Ну, может, потому, что, если он не выйдет в следующий тур, тебе будет не с кем препираться по ночам? – Я покосился на него. – Или потому, что он немного твой друг?

– Друг?! – Марков громко хохотнул. – Отличная шутка. Пять баллов.

– Только можешь его сейчас не обижать? – серьезно попросил я. – У него, кажется, депрессия.

– Депрессия? У Соломина? – Марков вперился в меня черным колючим взглядом. – Да более жизнерадостного придурка я не знаю. А нет, знаю. Но Петров творческий, ему простительно. И вообще, депрессия – это тема для баб и неудачников. Люди думающие ипохондрией не страдают.

– Просто поменьше трынди лишнего. Окей? – Я сурово посмотрел на него, и это подействовало намного лучше.

– До начала осталось десять минут, – сообщил он, и тогда мы побежали.

Я отпер дверь своими ключами, тихонько провел Маркова в квартиру и заглянул в комнату.

– Никита? – Дятел встревоженно вскинул голову. – Ты почему вернулся?

– Дело появилось важное. – С таинственным видом я распахнул дверь.

Марков деловым шагом вошел в комнату и остановился перед ошарашенным Дятлом.

– Ты что, ничего не подготовил? – выдал он недовольно. – Нужно же еще успеть подтвердить регистрацию.

Рот Дятла приоткрылся, но дар речи пропал.

Марков по-хозяйски плюхнулся в его кресло и ткнул кнопку компа. Тот тихо зашуршал.

– Никит, я не понимаю, – произнес Дятел с осторожностью, словно Марков был призрачным явлением, возникшим у нас в комнате. – Что происходит?

– Новогодние чудеса. – Я подмигнул.

– Но это не чудо. Это Марков, – прошептал Дятел все еще потрясенно.

– Я не понял, – окликнул его Марков. – Ты вообще собираешься показывать, где у тебя что? И что за уродские обои?

– Лента Мёбиуса. Самая совершенная в мире вещь.

– Самая совершенная вещь в мире – это яйцо, – парировал Марков. – Давай шевели поршнями уже.

– Я не понимаю, что ты собираешься делать? – Дятел торопливо выбрался из кровати.

– Твоя несообразительность поистине поражает.

– Ты будешь играть за меня? Под моим именем? Но… Но это же, наверное, неправильно?

– Брось, – отмахнулся Марков. – Я же не собираюсь всю жизнь за тебя играть. Просто, если ты пройдешь, будет интереснее, потому что в следующем туре я собираюсь лично тебя разгромить. А если ты сейчас сольешься, то как я это сделаю?

– Значит, ты пришел не из снисхождения?

– Я никогда ничего не делаю из снисхождения, – буркнул Марков. – Во всем и всегда должна быть выгода, иначе это бесполезная трата энергии и сил.

После этих слов Дятел расцвел подобно розовому бутону. Засиял, порозовел и наполнился жизнью.

– У нас осталось пять минут! – воодушевленно закричал он. – Сейчас табуретку притащу с кухни!

Он вскочил и засуетился.

– Бери мой стул. – Я скинул ворох вещей на кровать.

– Спасибо! – Он чуть ли не скакал от радости, но потом вдруг испуганно замер. – А как же твое тату?

– Ты важнее. – Я взъерошил его кудряшки.

– Правда? Ты это из-за меня? Спасибо! – Крепко стиснув меня, он прижался головой к плечу. – Ты – самый лучший!

– Ладно-ладно. – Я расцепил его руки. – Желаю вам победы. А мне еще с Настей встречаться.

– О! Идея! – Дятел вскинул вверх указательный палец. – Сейчас, погоди. – Выдвинув ящик тумбочки, он немного порылся там, а потом велел: – Закрой глаза.

Я послушался, и в ту же минуту к моему лбу прикоснулось что-то влажное.

Я посмотрел. Так и есть – маркер.

– Что ты делаешь?! – Я попытался оттолкнуть его руку.

– Подожди. – Дятел надавил маркером посильнее. – И не дергайся, а то все испортишь.

– Сдурел? – закричал я, отбиваясь. – У меня же свидание! Гад ты неблагодарный.

Но он, довольно похихикивая, вытолкнул меня в коридор, развернул к зеркалу – и я офигел.

Прямо посреди лба крупными печатными буквами было написано: Я ЛЮБЛЮ НАСТЮ!

– Мне же на метро ехать!

– А что такого? Ты же хотел, чтобы все знали, что ты ее любишь. А это очень классный сюрприз. Честно. Тату все делают, а такое никто. – Невероятно довольный собой Дятел светился. – Ей точно понравится!

Меня разрывало от смеха и желания убить его.

Внезапно возле нас нарисовался Марков с телефоном в руке и недовольно протянул его мне.

– Сёмина тебя разыскивает.

– Алло, – осторожно сказал я.

– Никита, наконец-то! – радостно выдохнула Настя. – Я так за тебя волновалась! Испугалась, что с тобой что-то случилось. Ты меня извини, может, это неправильно, но я тут стою возле твоего дома и не знаю, что мне делать дальше. Тоня сказала, что я должна поехать к тебе и во всем разобраться, но я приехала и теперь не уверена, что поступаю правильно. Ведь я же не Тоня. Скажи, тебе удобно выйти ко мне? Просто поговорить.

– Удобно! – обрадованно выкрикнул я. – Сейчас буду!

Дятел услужливо протянул черную вязаную шапку, и, надвинув ее по самые брови, я вылетел из дома, уповая на то, что сюрприз у меня теперь точно есть.

Глава 45

Никита

Тридцатого декабря у Трифонова день рождения. Ему первому из нас исполнялось девятнадцать. Только представить! Девятнадцать лет. Я и думать не думал, что когда-нибудь доживу до такого возраста. Не в том смысле, что умру, хотя, с учетом последних событий, могло случиться всякое, но – когда-то давно – я был уверен, что после восемнадцати жизнь заканчивается. Но, оказывается, нет. И вот уже Тифону девятнадцать, а в январе стукнет и Лёхе. И Дятлу будет девятнадцать, и мне.

И пускай девятнадцать Дятла совсем не то, что девятнадцать Тифона, мы как-то все незаметно становимся взрослыми. Не такими взрослыми, как ощущали себя в шестнадцать, а взрослыми для других людей: прохожих на улице, преподавателей, юристов, кассирш, работодателей и полиции. И мы почти на все теперь имеем право – на все, кроме глупостей.

Только я пока до конца не