же способны поднять голову к небу. И посмотреть на звезды. Это огромный дар. И он есть только у людей. И если мы не будем пользоваться этим даром, То однажды мы окажемся на ступени ниже, чем они. И постепенно утратим этот дар.

Я посмотрел на червей, и мне стало стыдно. Ведь за все это время я действительно не видел ничего кроме своих потребностей. Я погружался в них все больше и больше. Я уподобился животному, которое ищет только то — что находиться на земле. И не стремился поднять свой взгляд выше горизонта.

Всему своё время

Весенняя степь качалась ярко-алыми маками. Они были маленькие на тонких ножках. С нежными алыми лепестками. Качаясь на ветру, они бежали по поляне красными волнами и терялись у зелёной береговой линии.

Я не удержался и сорвал один из них. Яркие лепестки тут же осыпались, оставив у меня в руках маленькую зелёную головку.

— Они живут, только пока связанны с землёй — Сказал мой маленький друг — А когда связь нарушается, они уходят. Как и все обитатели земли.

— И люди?

— И люди.

— Когда же нарушается эта связь?

— У каждого в своё время.

— И ни как не раньше?

— Нет, каждому определён свой срок.

— Где-то я уже слышал эту теорию.

— Возможно, я не сказал не чего нового.

— А как ты думаешь,… Я обернулся и похолодел от ужаса. Мой маленький друг стоял возле небольшого куста, А прямо перед ним вытянувшись почти во весь его рост стояла огромная змея. Она вытянулась из большого серого кольца и стояла, покачиваясь, не сводя своих черных, холодных глаз с моего маленького друга. А он смотрел ей прямо в глаза и, казалось, не осознавал опасности, которая подстерегала его. Змея ощупывала воздух своим раздвоенным языком, А мой друг стоял от неё на расстоянии вытянутой руки и просто смотрел на неё. Это была гюрза одна из самых сильных и ядовитых змей. Её укус мог убить взрослого за несколько минут, что, могло быть с ребёнком, страшно было даже подумать. Я стоял не двигаясь. Если бы змея почувствовала какое ни будь движение она укусила бы того кто был ближе всего. Я смотрел на своего друга и думал только об одном, что бы он, не шевелился. Ветерок пробежал маковой волной по ногам моего друга и затих за спиной змеи. Она качнулась, опустилась на землю и медленно скрылась в кустах.

Я подбежал к своему маленькому другу и поднял его на руки. Он весь дрожал мелкой дрожью.

— Зачем ты подошёл к этим кустам?

— Там что- то сверкнуло, я хотел посмотреть.

— Это сверкала змеиная кожа на солнце. Ты не должен был подходить.

— Да прости я не смог удержаться. Ты испугался за меня?

— Испугался? Я чуть сума не сошёл. Ты хоть понимаешь, что она могла убить тебя?

— Но ведь ничего не произошло.

— Это счастливая случайность, что она не тронула тебя.

— Я думаю просто ещё не время.

— Какое время? О чем ты говоришь? Я чуть не потерял тебя.

— Знаешь, у неё очень глубокие глаза.

— Ты даже не представляешь насколько они глубокие. В этой глубине можно пропасть навсегда. Нельзя смотреть змеям в глаза.

— И всё-таки они удивительные. Ты знаешь? Она разговаривала со мной глазами. И я понимал все, что она говорит. И она понимала меня. А ещё мы с ней видели то, что ещё не произошло. То, что должно будет ещё произойти. До того самого момента когда…

— Он замолчал. Что когда? — Знаешь — сказал он — Она поняла, что ещё не пришло время, поэтому ушла.

— Ну, знаешь, всё-таки постарайся не отходить от меня.

— Не беспокойся. Все будет хорошо. Теперь я знаю, что ничего страшного со мной не случиться. А цветы не стоит отрывать от земли. Ведь только пока они связанны с землёй, мы можем любоваться их красотой.

— Да тут ты прав. Я посмотрел на сорванный мной цветок и подумал, что змея оказалась мудрее меня.

Потом когда ты уснул, я смотрел на звезды и думал. Что было бы со мной, если бы змея сорвала тебя? Смог бы я жить дальше, так как жил до тебя. И как бы я мог жить без тебя, и твоих удивительных историй. Это было бы очень тяжело. Поэтому, пожалуйста, береги себя.

От пылинки до солнечного луча

Я сидел дома. Смотрел на стену и думал о бессмысленности своего существования. Я думал о том, насколько бестолкова эта череда дней пронизывающая человека от рождения до самой смерти. А если ещё и поверить в то, что мы возвращаемся на землю снова и снова, и проживаем жизнь, за жизнью, то бессмысленность нашего существования разрастается до мировых масштабов. Все это тяготило меня и приводило в состояние безвольности. Я не понимал, зачем все эти повторения? Если они не имеют никакой цели. Я не понимал, зачем я здесь? А завтра я опять буду здесь. Или в каком-нибудь другом месте. Но это опять буду я. Может быть с другой причёской и в другом костюме, но это опять буду я, сидящий, или идущий, или чёрт, знает ещё какой, и зачем? А главное для чего? Я не находил ответа на этот вопрос. Я смотрел на стену. На стол. На сломанный карандаш и на обрывки фраз, что застыли на белом листе, как комья, смёрзшейся земли, чернеющие на поле занесённым белым снегом.

— А знаешь ты прав лишь в том, что всё идёт по кругу — Он появился как всегда без всякого предупреждения. Но его появление обрадовало меня. — Но дело в том, что во всем этом есть огромный смысл.

— И какой же? — Я не мог удержаться от сарказма.

— Мы получаем тело, а это наше орудие. Как плуг для того кто пашет землю. Или как скрипка для музыканта. И это не имеет значение. Для каждого оно становиться тем орудием, благодаря которому он может совершенствоваться.

— И каким же образом мы совершенствуемся?

— Видишь ли, тело находится в таком же мире, из которого оно и соткано. Оно может жить в нем, изменять его и меняться само. Мир это поле для пахаря. Ноты для музыканта. Лаборатория для учёного. А тело это микроскоп, скрипка, плуг, все, что угодно. Смотри, что ты видишь там — Он показал на дом за окном. В нем располагался спортзал. И можно было видеть, как люди качали мышцы на металлических