сбить её с толку и скрыть подлинный интерес главного обвинителя. Также свидетельнице были заданы вопросы о спутнике Паркмена. Она описала его, подчеркнув, что этот человек не являлся подсудимым — спутник Паркмена в сравнении с профессором Уэбстером был заметно выше и более худощав.

Мэри Родс (Mary Roades), дочь Эбби, заняла свидетельское место сразу после матери. Она сообщила суду, что была знакома с Джорджем Паркменом 10 лет, и её рассказ во всём совпал с показаниями матери. Более того, дочь оказалась даже точнее в некоторых деталях. В частности, он уточнила, что её мама заговорила с мистером Паркменом — это был ничего не значащий короткий обмен репликами. Также Мэри рассказала, что она шла ближе к Паркмену, нежели мать, и прошла рядом с ним вплотную. Чтобы не задеть его, она даже переложила свёрток, который несла, в другую руку.

По словам Мэри, она долгое время не придавала значения этой встрече, пребывая в уверенности, что Джордж Паркмен пропал без вести в субботу, то есть на следующий день после встречи на Грин-стрит. Лишь после детального обсуждения случившегося с матерью, отцом и братом Мэри сообразила, что, возможно, является человеком, видевшим Паркмена живым в числе последних.

Генеральный прокурор в ходе перекрёстного допроса попытался поставить под сомнение день встречи, предположив, что она произошла не в пятницу, а в четверг или ещё раньше. Мэри Родс уверенно отклонила это предположение, заявив, что это был единственный за много лет случай, когда она шла домой с мамой по Грин-стрит, и по этой причине ошибку памяти можно исключить.

Не менее убедительной оказалась и следующая свидетельница защиты Сара Грино (Sarah Greenough). Эта женщина не была знакома с Паркменом лично, но прекрасно знала его в лицо, поскольку всю жизнь прожила в Бостоне. Во второй половине дня 23 ноября она спешила на заранее условленную встречу с сыном и в 14:50 увидела Джорджа Паркмена на Кембридж-стрит (Cambridge street) между улицей Белкнап (Belknap) и Саут-Рассел-стрит (Soutn Russell street). Это место удалено от Гарвардского Медицинского колледжа примерно на 400–420 м [расстояние измерено с учётом огибания углов кварталов].

Географическая привязка предполагаемых перемещений Джорджа Паркмена после выхода последнего из здания Медицинского колледжа согласно показаниям свидетелей защиты. Условные обозначения: А — Гарвардский Медицинский колледж, в котором Паркмен между 13:30 и 13:40 получил деньги из рук профессора Уэбстера; В — дом Паркмена на Бикон-стрит, куда он так и не возвратился. Для большей наглядности возле точек, обозначающих места встреч Паркмена свидетелями, проставлено предполагаемое время таковых встреч.

Женщина не сомневалась в точности своих слов. Она следила за временем, поскольку, как сказано выше, спешила на встречу, а кроме того, она имела часы при себе и видела циферблат на церкви доктора Лоувелла (Dr. Lowell’s Church).

Показания Сары Грино были настолько убедительны, что сторона обвинения отказалась от перекрёстного допроса свидетельницы.

На этом 9-й день процесса закончился. Нельзя было не признать, что дело явно запутывалось. Хорошие, надёжные свидетели убедительно доказывали, что видели Джорджа Паркмена гораздо позже того времени, когда тот якобы был убит профессором Уэбстером. Причём видели они его в местах, не имевших никакой связи с Медицинским колледжем. Из показаний этих свидетелей складывалась целостная картина — Паркмен благополучно покинул Медицинский колледж и отправился в южном направлении — к Кембридж-стрит и далее, описав широкую дугу, к Вашингтон-стрит.

Утреннее заседание суда на следующий день — 29 марта 1850 года — открылось с обращения главного обвинителя, попросившего слова для того, чтобы сделать небольшое объявление. Разумеется, судья ему это разрешил [суд обвинению вообще ни в чём не отказывал] и Генеральный прокурор в воцарившейся напряжённой тишине важно заявил, что «задолженность Уэбстера в сумме 512 долларов перед другими лицами до сих пор не выплачена».

Непонятно, в чём заключалась срочность этого сообщения. То, что семья подсудимого оказалась в тяжёлом материальном положении, тайной не являлось. То, что заключённый в тюрьму профессор не может гасить долги, также представлялось чем-то само собой разумеющимся, ведь Уэбстер оказался лишён источника постоянного дохода и приобрёл статьи новых расходов [оплата адвокатов, оплата питания и т. п.].

Сделав объявление, Генеральный прокурор вернулся на своё место, а защита продолжила вызов свидетелей.

Этот день ознаменовался допросами врачей, посредством которых защита постаралась поставить под сомнение идентификацию останков, обнаруженных в Гарвардском медицинском колледже.

Первый свидетель защиты — доктор Дэниел Харвуд (Daniel Harwood) — являлся практикующим стоматологом и зубным протезистом. По его словам, он «с небольшими перерывами» работал в Кембридже с 1829 года.

Отвечая на вопросы адвоката, Харвуд сообщил суду, что протезисты имеют свой стиль работы и прекрасно узнают работу других специалистов, примерно как скульптор без труда распознаёт работу разных мастеров. Если во рту пациента есть протезы, изготовленные разными специалистами, то он способен опознать, какие из них сделаны одним, а какие — другим.

Далее свидетель сообщил, что хорошо знает работу доктора Кипа, того самого, кто на протяжении многих лет являлся семейным стоматологом Паркменов. Адвокат показал Харвуду протез, найденный в тигельной печи, и спросил, что доктор может сказать о нём? Рассмотрев улику, свидетель заявил: «Эти зубы покрыты инородными веществами. Судя по внешнему виду, зубы [изготовленные] доктором Кипом почти полностью лишены трубочной глины. Основными ингредиентами [искусственной] зубной эмали являются кварц и полевой шпат; расположение зубов [на протезе] очень похоже на на работу доктора Флэгга (Flagg) из этого города и доктора Келли из Ньюбарипорта. Я вполне уверен, что это состав, используемый доктором Кипом, стиль изготовления [протеза] его, я знаю этот стиль, наблюдал и у него самого и в устах его пациентов. Его стиль изготовления протезов — хотя я не говорю, что так делает только он — заключается в том, что зубы не разделяются до точки, которая представляет собой десну. Характерными чертами моделирования [предъявленного мне] протеза является аномалия на левой стороне и опора на [челюстную] кость в одной точке».[30]

Доктор Харвуд не закончил свою мысль, поэтому нам остаётся только гадать, что ещё он намеревался сказать. Договорить ему не позволил Главный обвинитель, заявивший протест. Он высказался в том смысле, что свидетель не может ставить под сомнение опознание, которое под присягой провёл мастер, изготовивший зубной протез. Судья Шоу ожидаемо согласился, запретив касаться темы опознания протеза, но при этом разрешил Харвуду продолжить давать показания «в общем».

Ограничение, наложенное судьёй Шоу, до некоторой степени «смазало» выступление Харвуда — тот не смог сказать главного, ради чего его вызывали в суд.