её оставались холодны.

— Всё возможно.

Ньес затрясла головой.

— Нет! Нет! Никакая я не… не ваша Древняя!.. Я человек! Как все! Только лечить умею!.. И госпожу Кейден знаю!..

— Так, может, потому ты и знаешь, что из Эвиала? — почесал затылок отец Этлау. — Может, встречалась с ней когда? Или слышала о ней? А потом — здесь — это и преломилось в память!.. Это ж надо подтвердить, чтобы свидетели нашлись, а так — воспоминания, дщерь моя Ньес, дело ненадёжное.

— Я так не хочу! — с отчаянием воскликнула целительница. — Я есть сама по себе! Никто меня не сотворял! Не знаю никаких ваших Эвиалов и знать не хочу!..

— Значит, останетесь загадочной и таинственной Ньес, — с прежним холодом сказала Аэ. — Откуда вы, дорогая, для нас и нашего дела не столь важно. Важно другое.

— Что же? — пискнула дева Этиа.

— Что случилось с нами в этом мире и с чем мы тут столкнулись.

— С Хаосом, — подхватил некромант. — Который оказался неожиданно рядом, совсем рядом. В обычных мирах Упорядоченного он никогда не подбирается так близко, хотя и проявляет себя, как в том же Эвиале.

— С Хаосом и не только, — голос Аэсоннэ резал, подобно клинку. — Здесь были — и есть — также и иные сущности. Три сущности, самое меньшее. Развоплощённые. И очень, очень от этого злые.

— Я видел сны, — вновь заговорил Фесс. — Сны, в которых пробивался к некоей цели, к загадочному «концу дороги», «концу пути», где якобы всё должно было решиться, раз и навсегда. Мне препятствовали; я видел двоих, в образах гнома и орка. Ясно, что пытались изобразить Прадда и Сугутора, моих друзей, но никогда особо не старались себя за них выдать. Ты, Аэсоннэ, там тоже была.

— Была, — согласилась драконица. — Поначалу. А потом… уже не я.

— А кто же? — Ньес прожгла Аэсоннэ взглядом. — Кто ж тогда?

— Те самые, трое, — невозмутимо пожала та плечами. — Двое мужских начал и одно женское. Они могли мне помочь, и я их использовала. У них, конечно, имелись их собственные цели — они такие же пленники этого мирка, как мы все — но я знала, чуяла, что они слабы и не смогут возобладать. А вот направить в нужном направлении — вполне.

— Вот опять же, — тоже с холодом сказал Фесс. — Всё то же самое. Как уже говорил: "за меня всё решили, перерешили и ещё разок, по новой". Как всегда, из лучших побуждений.

— А я повторю, что в этом суть драконов! Видеть, знать и направлять. Отчего-то боги или иные правящие силы лишили нас истинной возможности править, — не растерялась Аэ. — Мир был бы куда лучше, честное слово. А так мы можем лишь помочь. Слишком многое оставлено на долю «свободного выбора», который на самом деле очень редко бывает свободен.

— Я прошёл до самого конца этой призрачной дороги. Повергал монстров. Столкнулся с теми… с той… кто был мне дорог и кого я потерял. У меня были Алмазный и Деревянный мечи, кто о них не знает — артефакты чудовищной силы, одна из граней которой — воплощенная ненависть. В самом конце мы уже сошлись с троицей врукопашную. Вместо Аэсоннэ появилось чудовище, громадный богомол… или мантисса… но с ними я справился. Они своего не добились.

— Но, к сожалению или к счастью, не добилась успеха и я, — созналась драконица. — Я надеялась, что мы выберемся из этого мира… но не вышло.

— А есть ли куда выбираться, дочь моя? — тихо сказала вдруг Кейден. Аэсоннэ вздрогнула.

— Есть ли куда выбираться? — громче повторила старшая драконица, обводя всех взглядом. — Что, если не осталось вообще ничего, кроме этого мира? Что, если Хаос потому настолько близок, что вокруг нас, за небом — не Межреальность, а тёмное пламя?..

— А куда же тогда всё делось? — в упор спросил Фесс. — Куда исчезло Междумирье? И всё, что в нём? Сожрано Хаосом? Тогда почему уцелел этот мирок? Чем он отличается? Что сдерживает Хаос тут, какие барьеры?..

— Я боюсь думать, — медленно ответила Аэсоннэ, — но и это вполне могло случиться. Хаос мог одержать победу. Мог залить собой и поглотить всё сущее.

— Но как тогда уцелел этот мир?! — возопил отец Этлау.

— Разрушитель, — тяжело сказала Аэ. — Разрушитель, что способен разрушить даже само разрушение. Начало, неподвластное Хаосу. Единственное, что могло его остановить.

— Бездоказательно, — заявила Ньес. — И никак не объясняет моего появления. Равно как и моей памяти, того, что я знала госпожу Кейден многие годы.

Фесс взглянул на серебристое деревце. Оно, казалось, слушало их с улыбкой.

— Я же сказала — многое в этом мире рождено памятью Разрушителя, — холодно пояснила юная драконица. — Многое, но не всё. Кто ты, почтенная Ньес, мне неведомо. Но то, что память твоя сохранила мою мать, подсказывает мне, что ты тоже связана с Эвиалом. Связана, хотя и сама этого не осознаёшь.

— Но этот мир существует века! Тысячелетия! — не сдавалась целительница.

— Возможно. А, возможно, что возник он совсем недавно, в крутой петле великой реки Времени; вне вашего потока прошли мгновения, а у вас — тысячи и тысячи лет.

— Ты, прекрасное дитя, подводишь нас к простой мысли, — проговорил отец-экзекутор, вперяя в Аэ пристальный взгляд. — К мысли, что мир этот или создан нашим добрым некромантом, или же очень серьёзно им изменен. Так?

Аэ молча кивнула.

— Или кем-то ему подсунут, подобно ловушке, — мрачно добавила Кейден.

— Подобная мысль возникала и у меня, — согласилась Аэ. — Почему мир и казался мне пустой декорацией. Вдобавок эти три сущности, в него проникшие, одна из которых — назовём Мантисой — не без успеха изображала меня. И, коль им так важно было довести Разрушителя до бездны, значит, мир этот связан с ним, его присутствие сковывало этих… гостей. Кто они и откуда взялись — гадать можно долго, но это сейчас и не так важно. Вот господин наш лич…