пришельцем за пазуху, обладает потайной силой, и он проникся уважением к тому, кому бумага принадлежит. Он догадался, что пришел новый человек, чтобы учредить прерванную систему на еженедельное телесное омывание.

Прохор Матвеевич самолично очищал запаскудевший банный двор, а Макар Кузьмич, одобривший новое действие большевиков, отделял от мусора щепу, пригодную для разжигания торфа, заложенного в печные углубления.

В последующем примитивном ремонте бани тесное содружество между Прохором Матвеевичем и Макаром Кузьмичом привело их к первоначальным навыкам конвейерного производства: Макар Кузьмич, оказавшийся к тому же жестяником, мастерил банные шайки, Прохор же Матвеевич проходил их замазкой по швам.

Осенью горожане омывались в отремонтированной бане, находя ее качественное оборудование, а равно и паровое урегулирование, не ниже довоенных норм.

Вторым пунктом программной деятельности Прохора Матвеевича как директора было устройство укрупненного колбасного заведения, способствующего не физическому облегчению горожан, а их желудочно-утробному отягощению.

Оказалось, что энергия людей проявляется от избыточной теплоты крови, добываемой из пищи, а оборудование фабрики пищи также требовало примитивных усовершенствований.

Прохор Матвеевич распознал, что озлобленными могут быть только люди худосочные по телосложению, и оборудованием колбасного заведения добивался всеобщей посредственной упитанности.

Колбасное заведение обслуживало запросы горожан в зависимости от их потребностей и материальных возможностей: высший служебный элемент приобретал колбасу в натуре, средний — в обрезках, а низкооплачиваемому слою для наварки щей сбывались кости, как издержки колбасного производства…

В те годы Прохор Матвеевич подходил к вопросам спрохвала, не пугаясь их общей сложности, что приметили в нем посторонние люди, считавшие его действия образцом добросовестной хозяйственности.

Прохор Матвеевич усовершенствовал предприятия впрок, починяя хозяйственные прорехи, обнаружившиеся от причин жестокого классового обострения.

— Я же, други, только штопальщик дыр да собиратель лоскутков, разбросанных революцией, — говорил он тем, кто рассыпался в похвалах по его адресу за рачительность.

Благодаря собственной рачительности, Прохор Матвеевич восстановил семь главных и девять второстепенных предприятий, которые по своему производственному значению перешагнули за далекие довоенные нормы.

Предприятия, подведомственные Комбинату общественного благоустройства, имели назначение не только сносно оборудовать внешность и питательность горожан, но и стремились к тому, чтобы облики благоустроенного города ласкали людские взоры: обувь и одежда, нательное белье и нагольные рукавицы, шапки и валенки, металлический полуфабрикат и пожарное оборудование, питьевая вода и торфяные разработки, электроэнергия и холщовое тканье, пряные изделия и кудрон — все это служило видами общего потребления и производилось теми предприятиями.

Прохор Матвеевич совершал ежедневный обход вверенных ему предприятий, опасаясь, однако, бывать в отдаленной от города ремонтной кузнице.

Раньше Прохор Матвеевич наведывал и кузницу, как и все предприятия, ежедневно, и в его присутствии кузнец Силантий из озорства и любительства лизал раскаленное для свара железо. Искры раскаленного металла сыпались Силантию в бороду, и запах паленого волоса приятно щекотал в ноздрях.

Приняв силантьевское лизание раскаленного железа за увеселительное зрелище, Прохор Матвеевич стал посещать кузницу два раза в день. Кроме того, посещая мыловаренный завод, Прохор Матвеевич стал пробовать на язык качество каустической соды на предмет ее пригодности, явно подражая в этом кузнецу.

Силантий распознал об этом от посторонних людей и оскорбился, что директор подражанием порочит его профессиональные навыки. Тогда Силантий приготовил способ косвенного воздействия на похитителя трудовых приемов: утром, в очередной приход Прохора Матвеевича, Силантий, подогревая железо, незаметно плюнул на наковальню. Раскалив железо, он положил его на слюну и ударил молотком.

Прохор Матвеевич выбежал из кузницы и долгое время стоял в отдаленности. Он решил, что разорвалась наковальня, начиненная бездымным порохом и мелкокалиберной картечью.

Прохор Матвеевич не выносил стрельбы после германского фронта, куда он был взят как ратник государственного ополчения. Но все же, несмотря на боязнь стрельбы, на войне он вынес в вещевом мешке из боя чужеземные вещи: мясорубку, машинку для размола перца и дюжину дамских панталон. Он тогда явно пренебрегал собственной жизнью ради приобретения вещей.

Отдавая предпочтение вещам, Прохор Матвеевич все же отнюдь не гнушался человеческой личности: починив все государственные прорехи предприятия за три года, он стабилизировал производство, доведя его до пределов средней нормы на каждую живую душу, учитывая при этом и годовой прирост людей от рождаемости.

…На четвертом году работы в Комбинате общественного благоустройства Прохор Матвеевич стосковался по далеким загородным прогулкам, по рыбной ловле, и его тянуло на отдых. Об этом он невзначай упомянул в партийном комитете.

— Да ведь ты все еще на однолошадной системе! Вот чудак-то! — воскликнул секретарь. — Ты будто бы за все время ни одного раза не был в отпуску?

— Дородностью я, товарищ Шнурков, благополучен, а хворобы тоже не бывает. Вот и сижу, чтобы в деле перебоя не вышло.

— Мы и здоровых людей бережем, чтобы впредь они не болели, — улыбнувшись, потрепал его по плечу Шнурков.

По прошествии двух дней после разговора с секретарем парткома в кабинет Прохора Матвеевича стремительно вошел мрачный от смуглости человек.

— Я — Марк Талый! — отрекомендовался он. — Ты меня узнаешь? Ух, как ты, Прохор, возмужал на казенных харчах!

— Марк! — воскликнул Прохор Матвеевич. Он неторопливо поднялся, вышел из-за стола и облобызался с пришедшим, звонко пришлепывая губами.

— А я, брат, часто ломал голову касательно твоей личности: где он, думаю, этот великий маг по части экономики? — сказал Марк, присаживаясь на диван.

— Это и все, чем скудно наделила меня природа, — скромно, но с достоинством произнес польщенный Прохор Матвеевич.

— Не скудно, а сверх нормы!

Возбужденные встречей, они замолкли, предоставив друг другу время для восстановления в памяти прошлого. Несмотря на то, что Прохор Матвеевич превышал по возрасту Марка свыше чем на пять лет, их детская дружба тогда прочно обосновалась. Они проживали по соседству, что способствовало ее непреклонности даже и тогда, когда Прохор Матвеевич из юношеского возраста переходил в стадию возмужалости.

Марк Талый обладал свойством шаловливости, расточительности, тогда как Прохор Матвеевич был, как всегда, тихим и бережливым. Прохора Матвеевича тогда родители прочно опекали внешним усовершенствованием, но зато редко наделяли прочими поблажками. Марк Талый, наоборот: он получал от родителей каждодневно по пятаку, но не был соответствующим образом утеплен. Задачу утепления Талого взял на себя досужий Прохор Матвеевич: он ежедневно сооружал какую-нибудь безделушку для продажи Марку за пятачок, получаемый последним от родителей. Деньги, полученные за продажу безделушки, Прохор Матвеевич закладал в специальную копилку и на городских ярмарках, происходящих четыре раза в год, покупал Талому соответствующие времени обновки.

За время дружбы с Марком Прохор Матвеевич научился мастерить ветряные мельницы, движущиеся поезда, солнечные часы, зонтики из парусины, коньки из дерева, фабрики из папиросных коробок, дудки из дерева, пищалки из берестовой коры и много других предметов. Причем инициатива