названа в честь выдающего ученого – Эрлихштрассе. Когда к власти в Германии пришли нацисты и начались гонения на евреев, название улицы поменяли. А все потому, что Эрлих был евреем. После окончания Второй мировой войны справедливость восторжествовала, и благодарные потомки увековечили наконец-таки имя ученого. Попавший под польскую юрисдикцию немецкий город Штрелен, где родился Эрлих, был переименован в Эрлихштадт.

Что же касается России, то начавшаяся Первая мировая война прервала поставки «сальварсана» из Германии. Поскольку спрос на него оставался большим, то запасы быстро истощились, и «606» исчез из продажи, а на «черном рынке» его можно было купить за баснословные деньги. Некоторые пользовались аналогами «сальварсана», выпускавшимися в странах – союзниках России в войне, в первую очередь во Франции.

В конце 1914 года в России начались попытки создания собственного препарата – аналога «сальварсана». Газеты сообщали, что в петроградских лабораториях удалось изготовить препарат «606», который оказался гораздо дешевле импортного. В течение нескольких последующих лет работа над созданием отечественного средства против сифилиса продолжалась, и в 1917 году российская пресса уже активно рекламировала «русский сальварсан».

Дискуссия о «бесстыдстве»

Обнаженные красавицы на сцене сегодня уже стали явлением обыденным. Однако когда в начале прошлого века нечто подобное происходило на столичной сцене, то вызывало у зрителей настоящий шок. Одной из первых наготу на петербургской сцене стала пропагандировать немецкая танцовщица Ольга Десмонд, выступавшая обнаженной. Скандал был настолько велик, что хотели даже привлечь ее к судебной ответственности «за соблазн».

Выступления Ольги Десмонд проходили в Петербурге летом 1908 года, однако и раньше до столицы доходили новости с европейских театральных подмостков, где уже вовсю развивался «культ голого тела». Не случайно еще в начале 1908 года на страницах «Петербургской газеты» разгорелась дискуссия по поводу «бесстыдства в искусстве».

Ольга Десмонд – первопроходец театральной эротики в Петербурге

«Во все области искусства за последнее время проник особый жанр – это жанр обнажения всего того, что привыкли считать интимной, скрытой стороной жизни, – утверждал обозреватель газеты. – И не только обнажения, но какого-то любострастного смакования всего этого, копания в таких изгибах нравственности, о которых раньше совестились говорить, а может быть, даже и думать. Чем же все это обусловилось, к чему ведет?» На этот вопрос на страницах издания отвечали представители петербургской культурной элиты.

Известный государственный деятель граф И.И. Толстой, впоследствии занимавший должность петербургского городского головы, с горечью признавал: «Бесстыдство достигло действительно небывалых размеров и в литературе, и в искусстве, и даже в самой жизни». Напротив, академик М.И. Боткин уверял, что «бесстыдство» обречено на скорое исчезновение, поскольку оно является «психопатологическим нарывом» и не приемлется обществом, в котором не наблюдается нравственного падения.

Скульптор Гинцбург также надеялся, что эротическое направление – лишь «ненужный нарост» на теле искусства, и он исчезнет с развитием индивидуалистического начала. А вот известный художник, профессор живописи А.И. Куинджи смотрел на происходивший процесс с безысходным пессимизмом.

«Явление бесстыдства – это результат падения искусства, – заявил А.И. Куинджи. – Искусство пало уже и продолжает падать дальше. Я полагаю, что падение настолько глубоко, что трудно говорить о возрождении его, по крайней мере в близком будущем».

Своего рода итог дискуссии мудро подвел профессор богословия университета В.Г. Рождественский. «В общество проник дух отрицания всего существующего: и религиозных форм, и норм нравственности, – считал он. – Началось искание нового. Это искание религиозной и нравственной истины приняло у некоторых уродливые формы: одни создают секты и называют себя архангелами и пророками, другие, извратив нравственные, общечеловеческие понятия, создали культ бесстыдства».

В костюмах Адама и Евы

Настоящая революция купального костюма произошла за столетие. Одежда менялась в связи с переменами в общественной жизни. Купальный костюм стал одним из проявлений женской эмансипации, усилившейся на рубеже XIX-ХХ веков. Кроме того, появление купальника было связано и с вошедшими в моду занятиями спортом.

Первые женские купальные платья появились в 60-х годах XIX века на европейских курортах. Они представляли собой длинные халаты с большим количеством сборок у шеи или укороченное платье с обязательным корсетом. А настоящий купальный костюм появился впервые в конце XIX века. Женщины надевали комбинезон из легкой ткани длиной до колен, а мужские купальники, как правило полосатые, шились с рукавами до локтей. Но даже и такие купальники своей «дерзостью» вызывали неодобрение общественного мнения.

Вскоре отважные любительницы купания решились на еще более смелый шаг – стали надевать купальные костюмы в поперечную полоску, идентичные мужским. Магазины стали рекламировать это новшество века. Купальные костюмы «дамские и мужские, полотенца, халаты, простыни, чепчики, купальные туфли и проч.» можно было купить, к примеру, в магазине Дальберга на Гороховой, о чем сообщал «Петербургский листок» в 1909 году.

Дама в купальнике изображалась даже на обложке журнала – значит, женский купальник сумел завоевать себе право на существование

Открытых мест для купания в ту пору не было – купались в закрытых купальнях, они располагались на Неве и Невках, а также на водоемах во всех популярных дачных местностях. Купальни представляли собой большой плот с вырезанной серединой, куда опускался решетчатый ящик – своего рода бассейн. Выйти в воду можно было через будочку-кабину – ключ от нее получали в кассе. А вот как, например, выглядело купание на Сестрорецком курорте: подвижные купальни на колесах вывозили в море. Петербургские мужчины, в преддверии открытия летнего сезона, предвкушали все его достоинства: как писала одна из газет, «мы увидим петербургских нимф и наяд в кокетливых чепчиках и купальных туалетах».

Многие петербуржцы купальными костюмами не пользовались, и вовсе не потому, что являлись приверженцами нудизма: такого понятия в ту пору еще не существовало. Дело в другом: для простонародья купальные костюмы служили чем-то вроде «барского», «интеллигентского» атрибута, совершенно не обязательного для всех остальных людей. А молодежи омовение без купальных костюмов представлялось дерзким вызовом общественным нравам и порядкам.

Купальня на океанском пароходе

Поэтому купальный сезон приносил головную боль речной полиции не только из-за утопленников, слишком много находилось нарушителей общественного и «нравственного» порядка на берегах петербургских рек и каналов. Несмотря на запрещение купаться в открытых местах, острова столицы, особенно по праздникам, просто кишели купальщиками. Не стесняясь присутствием прохожих, любители окунуться спокойно раздевались на берегах и купались на виду у всех.

Нередко молодежь, отъехав от берега на лодках, «разоблачалась» на середине реки и потом в костюмах Адама и Евы каталась по Неве, встречая проходящие пароходы свистом и смехом.

Однако едва только подобная «голая кавалькада» замечала приближавшегося речного