Шрифт:
Закладка:
— Десять тысяч? Я думал гораздо больше. Тогда давай, поедим, купим, если ты так хочешь.
— Очень хочу! — одержав победу над упрямством, улыбнулась она.
Оставалось оформить визу, у него была одобрена рабочая на пять лет, а ей тоже без труда с купленными заранее билетами, одобрили Шенген на полгода. Этого вполне хватит.
Это замечательное время, когда о предстоящей поездке можно гарантировано мечтать.
На удивление Алекс оказался далек от современной моды. Он понятия не имел, сколько стоит обычная одежда в торговых центрах, видимо он принципиально никогда туда не заходил с целью обновить гардероб. Не случайно, в его одежде были раритетные вещи, которые достались ему еще от папы, брюки прошлого века, рубашки у которых воротники острыми углами возвращали в моду далекого прошлого. Странно, в современном мире, человек у которого полно денег красиво и модно одеваться не хотел.
За пару командировок в Европу и Японию, видимо по необходимости он покупал несколько деловых рубашек, и они из общего хлама вещей были заметны, как инопланетяне в русской деревне.
Она не говорила ему своих обидных наблюдений, как обычно относилась к нему как к ребенку, который еще маленький, чтобы понять взрослые вещи. Спокойно уговорила пройтись в ближайшее время по магазинам, что бы прикупить ему для поездки всего лишь несколько необходимых новых вещей. Он согласился.
«От таких поездок не отказываются», говорила она себе вечерами, когда Алекс приходил с работы и изливал ей душу, всем что произошло за день. И в этом не было ничего плохого, но его рассказы навевали тоску. Она старалась не обращать внимание на свои выводы, игнорировала их и вежливо, участливо кивала, на каждую глупость, которую он с упоением произносил.
Разговор явно увлекал его к более подробным уточнениям. И вот сидя на лоджии на креслах напротив друг друга, он принялся рассказывать об отношениях с его бывшей женой, для доказательства показывая ей сообщения. Такого потока унизительных фраз от женщины в адрес мужчины, трудно было вообразить. Долгими текстами на экране телефона от низких матерных выражений, отпетого портового грузчика, до унизительных высказываний ниже пояса, которые выбили бы из колеи любого мужчину. На оскорбления его бывшая жена была сильна!
Свои сообщения он не показывал, но почему-то становилось ясно, что оскорбительная перепалка между ними имела взаимный характер. Он жалобно пересказывал свои обиды, которые терпел годами, Женя сидела напротив и гладила его по голове, как большую побитую собаку. Её переполняла жалость, одновременно чувство, что перед ней идиот, который почему-то всю эту несправедливость по отношению к нему заслуживает. Она смотрела на него и мысленно хвалила себя, что не испытывает при всей глупой нелепой ситуации к жалкому мужскому ничтожеству, которым не раз в своих сообщениях прибегала его бывшая жена, несколько раз прочитанным за сегодня в сообщениях, она была рада за себя, считая что воспитанное в ней внутреннее терпение доведено до идеала.
«От таких денег не отказываются» — настойчиво себе повторяла она, смущаясь от того, что этот жалкий мужчина ляжет с ней в кровать, и такая же картина возможно, повторится завтра.
Раньше она считала, что внутреннее возникновение безусловной любви появляется от недостатков. Что именно несовершенство, недостроенность, возможность спасти, чем-либо помочь человеку разжигает подсознательное чувство любви. В случае с Алексом это не срабатывало. И в своих мыслях она возвращалась к другим воспоминаниям, засыпая.
Все накопленные убеждения как домик из бумаги разлетался, новым порывом мыслей, из настежь открытого окна. То что кажется верным с одним человеком, с другим ничего не значит. Так сложно, каждый раз, как в первый, ничего наверняка не знаешь.
Со временем она привыкала к его правилам. Он выговаривал абсолютно всё, что имелось у него внутри, это так было не похоже на мужчин, которые наоборот всегда и всё в себе держали. Алекс ни одну свою мысль не пропускал и озвучивал, даже дикости, не понимая, что другие не поступают так. Кто-то видимо ему внушил страх, что нельзя в себе держать мысли, как будто они наполнены ядом, если хоть одна останется, как пуля, пройденная насквозь совершит непоправимое, и от яда которой он непременно умрет. Ему не хотелось умирать и он не оставлял в своем теле ни одной мысли.
«Еще немного терпения»— подбодряла себя она, пытаясь как то сочувственно понять особенность Алекса, прощая излишнюю откровенность, как маленького.
Как то раз, она пришла домой с работы, и изумилась увиденному. Из листов формата А4, которые используют для документов в принтере, были напечатаны слова, огромными буквами. По одной букве на листе, и аккуратно склеенные между собой в гирлянду, какие традиционно делают на свадьбы и юбилее в деревнях и колхозах, за неимением.
ЖЕНЕЧКА Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! — распечатанными буквами надпись украшала зал, так неожиданно, что она чуть не упала. На остальных поверхностях разложены были другие белые листы, за ламинированные, говоря, что человек явно перестарался. Фразы были весьма примитивны: «ТЫ ПРЕКРАСНА» «У ТЕБЯ КРАСИВЫЕ ГЛАЗА» «ТЫ САМАЯ ЛУЧШАЯ» и так далее.
Все, наверное, кому-нибудь, но не ей покажется очень милым, сюрприз мужчины сильно за тридцать, который возглавлял по должности одну европейскую крупную компанию. Одно с другим в данный момент не совмещалось.
Требовалось в ответ на увиденной натянуть улыбку благодарности и умиления, с этой трудной задачей она едва справилась. И поспешила заняться чем-нибудь другим, отложив благодарность за сюрприз как можно дальше.
В мыслях возникали нецензурные слова, на удивление, как это у них всегда такое получается, в минуту внутреннего удивления. Но произносить их было лишним, в отличие от Алекса она предпочитала сдерживать некоторые мысли в себе.
Какой он наивный прекрасный человек, с тонким чувством изящества. Какие нежные чувство она в нем пробуждала, судя по надписям, которые вернувшись, набрав глубоко воздух в себя, она последовательно одну за другой прочитала, складывая в стопку, желая одновременно убрать их подальше.
«Боже мой»-подумала она, наверное в этом принимали участие и другие люди, наверное из офиса его коллеги видели такое занятие, возможно кто-нибудь понял, что и для чего он всё это печатает. Какой труд. Наверное, многие тоже подозревают, какой он идиот, когда он печатал, клеил весь этот бред, и тихо над ним насмехались. Вот это да!
Какое падение, по сравнению с Димочкой. Что теперь писать в дневнике? Про одного можно было нескончаемо перечислять восхищения, а про это что? Переписывать недостатки. Какой смысл? Не надо.
Быстрее бы он позвонил, и
