не дано, но жгучей тоской о потерянном рае звучит в искусстве воля к “действию”, к “морали”, к общественной “роли” и “пользе”. Мы снова и снова пытаемся заговорить зубы действительности вместо того, чтобы магическим словом заклясть ее и построить заново.

Искусство потому, вероятно, так часто порывает с искусством (в пользу “дела”, “морали”, “религии”, “народа”, “политики” и т. д.), что оно вспоминает с завистью о былом великолепии, о своем единении с действием в те счастливые времена. Художнику хочется снова быть колдуном, и он калечит себя и уродует, берется “служить” государству и обществу, порываясь обратно – к магии. Поздний гоголевский морализм и был подобным возвращением в прошлое, стремлением восстановить в художнике древнего чародея и знахаря.

…Вступив на зыбкий путь фантастики, в заключение зададимся вопросом: “что́ было бы… если бы…?” Если бы силы художника, деятеля, святого – соединились в Гоголе в утраченном магическом синтезе, то как бы, в каком вдохновенном образе, он тогда восстал перед нами? Чтобы было смешно и небольно и языческие демоны обернулись святыми угодниками, вместо проповеди усвоившими хитроумную науку искусства, и больше не требовалось закладывать душу художника – чорту. Чтобы не было “морализма”, не было бы “актуальных задач по перевоспитанию трудящихся”, “долга писателя перед обществом” и “гражданского служения”. Чтобы искусство было – искусством, существуя на уровне чуда и беззлобно, с легкой душой неся народам освобождение…

…Мы пошли на иншее царствоПереигрывать царя Собаку,Еще сына его Перегуду,Еще зятя его да Пересвета,Еще дочь его да Перекрасу,Ты пойдем, Вавило, с нами скоморошить…

Пойдем за ними. Это поют скоморохи, Кузьма с Демьяном, зовущие с собою в дорогу крестьянского сына Вавилу. Только с ними спасен Гоголь. Только с ними спасется русское искусство…

Вразумленный Кузьмой и Демьяном, Вавила – это Гоголь, соединивший “Переписку с друзьями” и “Сорочинскую ярмарку”, “Мертвые души” с “Тарасом Бульбой”. Это художник, ставший святым, святость которого исчисляется светом и зрелостью искусства. Это деятель, чье действие исчерпывается игрою и музыкой. Это гоголевский Вий, прожигающий души любовью, – Чичиков, задарма́ воскресивший тысячи беглых и мертвецов, – это Портрет, взамен проклятия посылающий благоденствие, – Хлестаков, подтверждающий делом всё, что пообещал на словах…

Говорила красная девица:“Пособи вам Бог переигратиИ того царя да вам Собаку,Еще сына его да Перегуду,Еще зятя его да Пересвета,А и дочь его да Перекрасу”. —Заиграл Вавило во гудочек,А во звончатый во переладец,А Кузьма с Демьяном припособил, —А у той у красной у девицыА были у ней холсты-те ведь холщовы —Еще стали шелковы да атласны.Говорит как красная девица:“Тут люди шли да не простые,Не простые люди-те – святые,Еще я ведь им да не молилась”…

Святым Косме и Дамиану молились русские люди о просвещении разума – на грамоту. Помолимся и мы. Пусть сбудется. Пусть переиграют они царя Собаку и всё его злое и гордое отродье.

Заиграй, Вавило, во гудочек,А во звончатый во переладец,А Кузьма с Демьяном припособит…

Аминь.

1970–1973