Шрифт:
Закладка:
Прикатив в Самару, Троцкий наобещал местным фракционерам высокие посты в профсоюзах, в ЦК партии, в ВСНХ, в Совете Труда и Обороны, во всех советских и партийных органах. Это был прямой подкуп. Хотя выполнять свои обещания Троцкий и не думал. Ему нужны были люди, сторонники, пусть зыбкая, но опора. Он прекрасно усвоил приемы западных политиканов: до выборов — все, после выборов — ничего!
Власть требует игры, и, чем больше власть, тем больше игра. Он искренне смеялся над теми, кто всю его теоретическую демагогию, позаимствованную у Парвуса, Бернштейна, Каутского, принимал всерьез, пытался развенчать ее. Для него существовало одно-единственное учение — учение о единоличном властвовании, а этому подчинялось все. Он мог бы изобрести десятки сверхреволюционвых теорий — верующим нужен Коран. В теорию вгрызается кучка интеллигентов, а основная масса даже не подозревает о существовании теорий. Усилия большевиков привить массам марксизм казались ему сизифовым трудом, ибо ни в рабочих, ни тем более в крестьян он не верил, это была «глина», «сырой материал», из которого при умении можно лепить то, что тебе хочется. Он признавал только интеллигентов, потому что они могли уличить его в невежестве, в верхоглядстве. Потому с удовольствием расправился бы с ними, будь его власть.
В каждом большом городе он терпеливо и настойчиво вкрапливал во все организации своих людей, надежных, проверенных. Часто бывая наездами в Самаре, он приласкал Милонова, Легких и других руководящих работников. Нет, он не требовал от них преданности своей особе. Он вел более тонкую игру, полную психологических нюансов. Интересы рабочего класса — и только. Конечно, он, Троцкий, за твердость, хотя знает: не всякому она импонирует. В Самаре его такая жесткая платформа может многих оттолкнуть: Самара слишком долго несла на себе тяготы гражданской войны, устала от дисциплины и военного коммунизма. Но цель оправдывает средства. В данном случае важны не методы, а именно цель. Если бы пришлось выбирать между программой Ленина, его «платформой 10‑ти», и платформой «рабочей оппозиции», он, Троцкий, конечно же подал бы голос за «рабочую оппозицию», ибо «рабочая оппозиция» права в главном: авангардом рабочего класса являются профсоюзы, а не партия. Партия не должна вмешиваться в руководство народным хозяйством. Ее сфера — политика. Такие люди, как Милонов, Легких, рождены для широкой политической деятельности, а не для копания в хозяйственных мелочах, что под силу рядовым работникам.
Слушая подобные речи, Милонов и Легких трепетали от счастья. Они верили. Но в Самаре имелось крепкое партийное ядро, и Милонову пришлось пойти на прямой обман съезда.
— Самара — крепость «рабочей оппозиции»! — торжественно заявил он. — Самарская делегация вся полностью за тезисы «рабочей оппозиции». Рабочий класс Самары — тоже.
Это была ложь. Грубая ложь в духе Троцкого, который никогда не стеснялся подтасовывать факты в духе шопенгауэровской «науки спорить».
Сами делегаты рабочей Самары пришли к Куйбышеву: они помнили и любили его. И он знал каждого из них.
— Милонов — обманщик! Заводские ячейки отказывают в доверии «рабочей оппозиции». С Милоновым нам трудно справиться, его поддерживает Троцкий. Мы хотим, чтобы вы приехали в Самару. Мы уже написали об этом в ЦК. Будем ждать вас.
Самара... Нет, она никогда не отдалялась от него, и, если говорить правду, он все время жил воспоминаниями о ней, надеялся вернуться туда. Это был город его сердца, его дом, а все, что было после Самары, казалось временным, Все закончится — вернусь... Еще ни один город не любил он такой нежной и суровой любовью.
Теперь некий политический авантюрист пробрался в его город, завербовал Милонова, которого еще в восемнадцатом Куйбышев рекомендовал председателем губернского парткома, и теперь его устами льет грязь на самарских большевиков. Это было уж слишком!
Куйбышев с нетерпением ждал окончания съезда, чтоб сразу же устремиться в Самару. А съезд продолжал работу. Отзвук кронштадтских событий долетал сюда, и лица делегатов делались все суровее. За годы гражданской войны они привыкли к жертвам. Но сейчас жертвы казались бессмысленными. На что рассчитывают мятежники? На тонкий весенний лед, по которому не смогут пройти красноармейцы? Но красноармейцы пройдут по любому льду, если он даже будет тоньше бумажного листа. Где сейчас особоуполномоченный Бубнов?.. Конечно же Тухачевский разобьет «клешников»...
...Бубнов в белом маскировочном халате бежит по ледяной равнине с маузером в руках. Он весь на виду у противника. Но так надо. Чтобы за Бубновым бесстрашно шли другие. Так всегда поступают большевики. Они увлекают за собой, презрев смерть и опасность. Это не самопожертвование. Это необходимость. Ломается, трещит под ногами синий лед. Бойцы проваливаются в полыньи... Какие «децисты»? Какая «рабочая оппозиция»?.. Любители ловить рыбку в мутной воде. Их нет, не должно быть... Вот она, белогвардейская оппозиция господина Милюкова, сомкнувшаяся и с «рабочей оппозицией», и с Троцким, и с Бухариным. Она, эта оппозиция, поднялась перед красноармейцами неприступными стальными и бетонными крепостными укреплениями, ощетинилась пулеметами, тяжелыми орудиями. Тут же — корабли с нацеленными пушками. Идет Бубнов в ледовую атаку; может быть, это последняя атака в его жизни. Были атаки на Украине, где в тылу противника он два года формировал повстанческие армии, было много других атак...
...Все жестче лицо Ильича. И слова жесткие, как приговор: «Немедленно распустить все фракционные группы. Переводить в кандидаты и исключать из партии тех членов ЦК, которые встали на путь фракционности... Строжайшим образом следить за тем, чтобы фракционные группы не возникали больше никогда...»
Линия Ленина торжествует. Принято решение провести чистку партии на открытых партсобраниях с участием беспартийных рабочих, крестьян и служащих.
Фракционеры присмирели.
Кандидат в члены ЦК Валериан Куйбышев выехал в Самару.
Он шел берегом Волги, по улицам и переулкам, и ветер рвал его буйные кудрявые волосы. Все здесь знакомо, все здесь свое... Медленно плывут
