правления в Европе на исходе. Его прежние симпатии сгладились новым интересом к Греции, и, исполнившись энтузиазма относительно побед Сербии, Болгарии и Греции, он не замечал ущерба, нанесенного военному престижу своей собственной армии, поражением турок, которых обучали и тренировали немцы. Когда другие великие державы, по запросу турок, попытались начать переговоры о мирном урегулировании, он отказался участвовать в любой акции, которая станет мешать Балканским государствам «двигаться по пути заслуженных побед или навязывать им невыгодные условия». «Я хочу справедливости: свободная борьба и никаких предпочтений». Кайзер не хотел поддерживать своих союзников и в один из моментов заявил, что пойдет на это, только если нападение русских не будет спровоцированным.

«Разумеется, многие перемены, которые принесла война на Балканы, неудобны и неприятны для Вены, но только ни одна из них не является настолько решающей, чтобы мы поставили себя под удар ради них. Я ни за что не возьму на себя ответственность за это перед моим народом и моей совестью».

«Россия, по-видимому, желает поддержать стремления сербов и, следовательно, может оказаться в ситуации, когда война будет неизбежной. Это станет casus foederis[68] для Германии, поскольку Вена подвергнется нападению Петербурга. Следствием станет мобилизация и война на два фронта для Германии, поскольку, чтобы двинуться на Москву, сначала придется взять Париж. А Париж, естественно, поддержит Лондон. Это значит, что Германии придется сражаться за выживание с тремя великими державами, поставив на карту все, и, возможно, в конце концов, погибнуть. И все это станет результатом нежелания Австрии видеть сербов в Албании или Дураццо».

«Обязательства договора Тройственного союза применяются, если Австрия подвергнется нападению России, но не если Австрия спровоцирует Россию напасть на нее».

В конечном счете русские убедили сербов не предъявлять требований, задевающих интересы Австрии, а Германия оказала сдерживающее влияние на Вену. В результате балканские войны прошли, не вызвав всеобщего конфликта, хотя Россия, Франция и Австрия в ноябре 1912 года провели мобилизацию. Эрцгерцог Франц Фердинанд сыграл немалую роль в предотвращении развития ситуации в неблагоприятном направлении, и в феврале 1913 года, когда кризис миновал, Вильгельм написал ему следующее: «Ваше доброе письмо доставило мне большое удовольствие. По этому случаю можно сказать: „Les beaux espirits se recontrent“[69]. Браво, мой друг! Вы блестяще урегулировали ситуацию. Это было непросто. Чтобы добиться своего, вам потребовалась осторожность, терпение и стойкость. Но вы добились успеха, который компенсирует вам все прочие тревоги. Вы сослужили огромную службу, избавив Европу от проклятия, лежавшего на ней. Миллионы благодарных сердец будут поминать вас в своих молитвах. Полагаю, царь Николай будет тоже рад, что сможет демобилизовать свои резервы. Когда это случится, мы все вздохнем свободно».

Тем не менее все больше людей в Европе чувствовало, что они бы предпочли при следующем кризисе вступить в борьбу за свои принципы, а не смириться с очередным компромиссом. Люди начали думать не о том, будет ли война, а о том, в какой момент ее начало даст им максимально возможные преимущества. Делать такие расчеты – удел солдат и моряков, и то, что они это делают, вовсе не доказывает, что их страна планирует агрессию. В июле 1909 года немецкое издание «Милитери ревью» написало: «Если мы не решимся на войну, эта война, в которую мы все равно окажемся втянутыми через два или три года, начнется при значительно менее благоприятных обстоятельствах. В данный момент инициатива принадлежит нам. Россия не готова, моральные факторы и право на нашей стороне, так же как сила. Поскольку однажды нам придется столкнуться с конфликтом, давайте спровоцируем его сейчас. Наш престиж, наше положение великой державы, наша честь – все это под вопросом. И даже более того: представляется, что наше существование под угрозой».

В 1911 и 1912 годах большое внимание привлекла книга генерала фон Бернгарди «Германия и следующая война», которая издавалась большими тиражами и моментально распродавалась. Его основные тезисы – необходимость уничтожить Францию, основать Центральноевропейскую федерацию при лидерстве Германии и стать мировой державой при посредстве получения новых колоний. Стоящий перед Германией выбор был сформулирован так: «Мировая держава или упадок». Среди лиц, на которых эта книга оказала самое большое влияние, был Людендорф, но только книга не являлась выражением взглядов Генерального штаба, из которого Бернгарди был уволен Шлиффеном.

Военные приготовления шли повсеместно. В первой декаде века германская армия, к ее величайшему негодованию, стала чем-то вроде пасынка, в сравнении с флотом, орудия которого по количеству и калибру значительно превосходили армейские. Так получилось в основном потому, что только 52 % рекрутов призывались на военную службу (в сравнении с 82 % во Франции). Людендорф, в 1911 году став главой мобилизационного департамента военного министерства, обнаружил, что для выполнения плана Шлиффена элементарно не хватает войск. Соответственно, в 1912 и 1913 годах численность войск существенно увеличилась[70]. В 1913 году Франция вернулась от двухлетней к трехлетней военной службе. В феврале правительство Пуанкаре ответило на назначение Извольского русским послом в Париже, отправкой Делькассе в Санкт-Петербург с миссией обеспечить увеличение численности и эффективности русских войск. Соответствующие планы были согласованы в июне. Тот факт, что увеличению русских и французских сил потребуется время, чтобы возыметь действие, так же прошел мимо центральных держав, как Антанта не обратила внимания на то, что расширение Кильского канала будет завершено летом 1914 года.

В самом начале 1913 года чувство неизбежности конфликта охватило и кайзера. В декабре 1912 года он говорил о приближающейся войне как о сражении, в котором будет окончательно решен вопрос между германцами и славянами. В нем англосаксы будут на стороне славян и галлов. Он призывал объяснить публике вопросы, которые будут поставлены на карту в войне, начатой австро-сербским конфликтом на Балканах, чтобы эта война не застала людей врасплох. Бетман говорил, что «с начала 1913 года кайзер твердил мне о коалиции, формирующейся против нас, которая нападет на нас». В апреле и мае он неоднократно повторял свой мрачный прогноз о возможных последствиях русско-австрийской непримиримости на Балканах. В мае он прочитал донесение из Санкт-Петербурга и написал на полях: «Сражения между славянами и германцами больше не избежать. Оно будет. Когда? Скоро увидим». В июне старый английский друг сообщил о появлении новых для кайзера ноток: «Мне казалось, что он находится во власти великого страха». Его, несомненно, задели широко распространившиеся слухи, что он ухудшил шансы Германии тем, что поддался порыву и не смог проявить твердость в 1905 и 1911 годах. Американский политик слышал на германских маневрах 1912 года, как старшие германские офицеры обещали позаботиться, чтобы это не повторилось снова. Никому не нравится, когда его