между ними и кроликами…

— Ах, господин барон!

— Продолжай!

— Потомок Барбоза…

— Хватит!

— Меня ударили по голове прикладом и выбили из седла. Если бы не моя крепкая голова, вы бы не видели сейчас перед собой вашего верного слугу. Я громко кричал, что я мусульманин, что поклоняюсь Магомету, но эти разбойники мне не поверили и привезли меня в этот дворец, чтобы показать Зулейку. Это был конец, вся моя мусульманская вера рухнула в один миг.

— Он тебя сразу узнал?

— К несчастью, синьор, хоть я и старался придать себе самый злобный вид.

— А о Нормандце ничего не известно?

— Нормандец! — воскликнул Железная Башка. — А разве он не здесь?

— Он ускакал, увлекая за собой отряд кабилов.

— Может, его убили?

— Вот этого-то я и не знаю, но очень хотел бы знать.

— А теперь, господин барон, что сделают с нами проклятые мусульмане? У меня самые дурные предчувствия.

— Не будем отчаиваться, Железная Башка. Тут кто-то нам покровительствует.

— Кто?

— Я не знаю, кто это, но подозреваю, что это хозяйка тех двух негров. Я могу поклясться, что видел их вчера вечером.

— Где?

— Здесь.

— О!

— Я уже засыпал, одурманенный каким-то запахом, когда в углу увидел фигуру. Та ли это дама, которую мы встретили у мечети дервишей, или другая, я не знаю.

— И что она вам сказала?

— Она приблизилась ко мне и поцеловала меня.

— А вам это не приснилось, господин барон?

— Нет, глаза у меня были открыты, мне кажется, я почувствовал на своей щеке прикосновение ее губ.

— Что вы говорите, синьор? Она красива?

— Не знаю, она вся была закутана в белое покрывало.

— Так, может, это был призрак?

— Говорю тебе, она была из плоти и крови.

— И вы ее не задержали?

— Я не мог даже пошевелиться. Этот таинственный запах лишил меня сил.

— А потом?

— Потом я больше ничего не помню.

— Может, в этой комнате обитают духи? — сказал Железная Башка, испуганно оглядываясь вокруг. — Если бы они были так добры и вывели нас отсюда! Господин барон, а о графине вы узнали что-нибудь от Зулейка?

При этих словах на лице юноши отразилась глубокая печаль.

— Не говори мне о ней! — сказал он глухим голосом. — Боюсь, что для меня она потеряна.

— Так ведь есть Нормандец, синьор.

— А кто может с уверенностью сказать, что он еще жив?

— И есть глава дервишей.

— А кто сообщит ему, что нас схватили?

— Что же с нами будет?

Барон не ответил. Он опустился на диван, обхватив голову руками, и предался печальным мыслям.

— Бедняга Железная Башка! — вздохнул каталонец. — Я начинаю думать, что мои кости упокоятся здесь.

Видя, что барон молчит, он свернулся на ковре и стал мучительно придумывать хоть какое-нибудь средство, чтобы сбежать. Он строил планы, один причудливее другого, но все его размышления кончались глубоким вздохом, полным отчаяния.

Так прошло полчаса. Вдруг со двора до них донесся цокот копыт, потом послышались угрожающие крики, визг женщин и ругательства.

Кричали во дворе, на лестницах, на террасах. Казалось, дворец штурмуют вражеские орды.

— Синьор! — воскликнул Железная Башка, вскакивая с ковра. — Что происходит? Вы слышите этот шум?

Барон, погруженный в свои мысли, казалось, даже не слышал всех этих криков, которые делались все более громкими и угрожающими.

— Чего ты хочешь? — спросил он.

— Я бы сказал, синьор, что во дворе идет бой.

Прогремели ружейные выстрелы, от которых задрожало стекло на потолке.

«Кто может осаждать жилище князя Зулейка? — подумал юноша. — Может быть, в Алжире вспыхнуло восстание? Или это Нормандец со своими моряками пришел освободить нас? Но это невозможно! Брать штурмом дворец в центре Алжира! Кто способен на такое безумство?»

Внезапно он побледнел.

Во дворе кричали:

— Христианин! Нам нужен христианин! Приказ Кулькелуби!

Хотя барон знал всего несколько слов на берберском, ему удалось кое-что разобрать, и он понял общий смысл криков.

— Кто-то нас предал! — воскликнул он.

— Скажите мне, что происходит, синьор? — спросил Железная Башка. — Мне кажется, вы испуганы.

— За нами пришли.

— Кто?

— Солдаты Кулькелуби.

— Пантеры Алжира? Ах, предатель Зулейк! Господи помилуй! Мы пропали.

— Молчи! Зулейк не мог нас выдать, его слуги пытаются отбиться. Должно быть, это мавры, которые были с ним на охоте.

— Господин барон, мы погибли! — пробормотал Железная Башка, у которого ноги подкашивались от ужаса.

Крики и шум приближались. Время от времени слышны были выстрелы из мушкетов и пистолетов.

Барон прислонил ухо к двери и внимательно вслушивался, а каталонец бил себя кулаками по голове и повторял:

— Мы пропали! Мы пропали!

Какие-то люди поднимались по винтовой лестнице, которая вела в зал, и кричали:

— Христианин! Приказ Кулькелуби!

Барон огляделся в поисках какого-нибудь оружия, решив умереть, но не попасть живым в руки пантеры Алжира, чья жестокость была известна всем в Европе.

— Ничего нет! — воскликнул он. — Но мы не сдадимся без боя! Ко мне, Железная Башка! Забаррикадируем дверь!

Но тотчас дверь распахнулась от страшного удара и целый поток янычар, вооруженных саблями и пистолетами, хлынул в зал.

— Вот он! — закричал человек в кафтане, расшитом золотом. Это, очевидно, был командир. — Берите его! А! Тут еще один! Возьмем обоих!

Янычары бросились к барону и к Железной Башке, чтобы связать их, прежде чем они успеют оказать какое-нибудь сопротивление. Но тут властный голос их остановил:

— Прекратите! Вы вломились в дом потомка калифов!

Женщина удивительной красоты вошла в зал через потайную дверь и встала перед бароном и Железной Башкой. Ее сопровождали четыре негра огромного роста, вооруженные стальными палицами. Они держали за ошейники двух мастифов, крупных, как гиены.

У барона вырвался удивленный крик. Он узнал даму, которую встретил возле мечети кружащихся дервишей, а негры были те самые, которые помогли ему избавиться от бедуинов.

Даме этой было не более двадцати лет. Она представляла собой образец совершенной мавританской красоты, возникшей благодаря смешению арабской и семитской крови, взяв лучшее у этих народов.

Она не была крупного телосложения, но обладала прекрасной статью. Ее фигура вызывала в памяти сильфиду, изгибы тела были мягкими и изящными, лицо круглое и свежее, с кожей цвета сливок, которой славятся креолки в Америке. Глаза черные, миндалевидные, в глубине зрачков которых вспыхивали молнии. Длинные ресницы, подчеркнутые сурьмой, бросали на глаза и щеки густую тень. Носик совершенной формы и круглый ротик, формой напоминавший кольцо, как любят говорить мавританские поэты.

Как и в тот день, когда барон встретил ее в первый раз, на ней был богатый кафтан из прозрачного зеленого шелка с широкими рукавами, расшитыми золотом и жемчугом. В талии кафтан был перехвачен широким поясом из зеленого бархата, на котором поблескивала россыпь мелких бриллиантов. На ногах