Шрифт:
Закладка:
Когда в 465 году скончался император Либий Север, Рехимер, сознавая необходимость соглашения с восточным двором для противодействия Гензериху, не замещал от себя престола и предоставил сенату вступить в сношения с восточным двором. Император Лев избрал сам кандидата на римский престол, и с его выбором согласился римский сенат. То был сенатор Анфимий. Он носил имя своего деда по матери, того Анфимия, который с таким успехом управлял государством в малолетство Феодосия. Отцом его был Прокопий, сделавший при Феодосии военную карьеру до высшего поста магистра армии. Анфимий был женат на дочери императора Маркиана, и это обстоятельство, помимо его огромного богатства, делало его подходящим кандидатом на трон. Уже в 455 году он был консулом.[1036] Свою военную карьеру Анфимий начал при Маркиане и продолжал при Льве участием в военных действиях против готов и гуннов во Фракии. О предоставлении римского трона Анфимию Гензерих был оповещен посольством из Константинополя. Его исправлял тот же Филарх. Лев повторил свои требования прекратить грабежи итальянского побережья и грозил войной. Но Гензерих не внимал угрозам и обвинял императора в нарушении каких-то соглашений.[1037]
Продолжая завязавшиеся еще раньше сношения с Марцеллином, Лев достиг того, что тот согласился сопровождать Анфимия в Рим. Огромные средства Анфимия позволили ему снарядить целую армию, с которой он направился в Италию. Сенат, народ и войско вышли ему навстречу за три римские мили от города. Анфимий принял здесь отличия императорского сана и в триумфальном шествии вступил в город (12 апреля 467 года). Затем начался нескончаемый ряд торжеств. По предварительному соглашению Рехимер женился на дочери Анфимия, Алипии, и бракосочетание продолжило празднества. Эти торжества видел и писал о них поэт Аполлинарий Сидоний, который затем в день 1 января следующего года держал пред императором панегирик в его честь и был вознагражден назначением на пост префекта Рима.
Анфимий сумел поднять престиж императорского сана, вступил в сношения и приблизил к себе Экдиция, главу галльской знати, отстаивавшей римскую идею, импонировал германским царям Испании и Галлии и принимал от них посольства. Сближение двух империй было вызвано прежде всего сознанием необходимости общих и согласованных военных предприятий против вандалов.
План войны был составлен в Константинополе. С морским царем нужно было воевать прежде всего на море. С большим напряжением ресурсов казны, а также и личных средств Анфимия, был снаряжен огромный флот в 1113 судов. Сумма расходов на эту экспедицию исчислялась в 65 тысяч фунтов золота и 700 тысяч фунтов серебра, т. е. на наши деньги свыше 30 миллионов золотых рублей.[1038]
Главнокомандующим флота был назначен Василиск, брат царицы Верины, занимавший пост магистра армии и имевший уже военные заслуги в войнах с варварами, вторгавшимися в придунайские области. Сухопутная армия, которая должна была поддерживать операции флота, была поставлена под начальство опытного командира Ираклия, родом из Эдессы. Ираклию предстояло высадиться на африканском побережье в Триполисе, который находился под властью вандалов. Туда должны были подойти к нему войска из Египта и Фиваиды и направиться под начальством Ираклия, сухим путем по побережью на поддержку Василиска. Одновременно с тем Марцеллин из Далмации должен был напасть на остров Сардинию и, овладев ею, идти на юг, чтобы содействовать окончательному разгрому вандалов.
Ираклий благополучно высадился в Триполисе, разбил вандалов, преградивших ему путь, и пошел на запад.[1039] Марцеллин вторгся на остров Сардинию и действовал успешно. Василиск благополучно совершил плавание и пристал к берегу Африки в 280 стадиях (ок. 50 верст) от Карфагена в порту, носившем имя Храм Меркурия (Fanum Mercurii). Дело вандалов казалось погибшим. Флот Василиска был снабжен всеми усовершенствованиями тогдашней техники морского дела и, между прочим, воспламеняющимися составами.
Но все дело, снаряженное с таким трудом, такими большими расходами и так хорошо обдуманное, погибло вследствие полной неспособности главнокомандующего или допущенной им измены. Вместо того чтобы немедленно брать Карфаген, Василиск поддался увещеваниям хитрого Гензериха и за деньги дал ему перемирие на пять дней. Искушенный в морском деле Г ензерих видел, что ветер благоприятен для римлян, а не для него. В ожидании перемены он подготовлял свой флот, снабдил его огненосными судами, и, когда ветер переменился, он, не выжидая срока купленного им перемирия, двинулся на имперский флот, который не ожидал нападения и стоял очень тесно. Брандеры Гензериха сделали свое дело, ветер раздул пожар, моряки напрягали все усилия вывести свои корабли на глубину, все смешалось, и погиб флот, какого еще никогда до сих пор не снаряжала империя. Солдаты десанта храбро отбивались в лагере, но и туда был брошен пожар. Василиску удалось бежать в Сицилию в числе первых на быстроходной либурнке.[1040] Узнав о поражении флота, Ираклий отступил; а Марцеллин, действовавший в Сардинии, был убит по проискам Рехимера, который имел свои счеты с Гензерихом и не желал разгрома вандальского царства.
Так все это огромное предприятие рушилось в ослабление империи и во славу Гензериха. Погибло огромное войско и много дельных и выдающихся военачальников. Малала называет одного знатного антиохийца, Дамоника, который был раньше дуксом, а в этом походе занимал пост (στρατηγάτης ἐξπείτου), т. е. был командиром десанта[1041]. По-видимому, о том же самом человеке поминает Прокопий, называя его ипостратигом Иоанном. Хотя Генцон, сын Гензериха, лично его знавший, давал ручательство сохранить ему жизнь, но Иоанн сражался, пока мог, на палубе, а затем бросился в море, закричав Генцону: «Никогда Иоанн не будет в руках псов!»[1042]
Решимость Льва начать агрессивные действия против вандалов поставила его во враждебные отношения к Аспару и его партии. Арианство было национальным исповеданием всех германских племен в ту пору, и готский язык перевода Священного Писания, сделанного Ульфилой, получил значение общего церковного языка германцев. Нетерпимостью своей церковной политики Гензерих обострил замолкший раньше спор между православием и арианством. Аспар, исповедовавший со всем своим домом арианство, не желал допустить разгрома вандальского царства и мог опереться в своем противодействии императору на готов, живших в пределах империи, с которыми поддерживал живые связи. В третьем браке он был женат на сестре, или тетке Теодориха, сына Триария, который принадлежал к царскому роду Амалов. Противодействие могущественного Аспара было, однако, побеждено, и поход на вандалов состоялся. На Западе знали о той борьбе, которую приходилось выдерживать Льву, и один далекий испанский хронист занес заметку
