доверяешь. Поэтому только так: обещаешь – подтверди клятвой и контрактом, хочешь провести ритуал – помоги провести соответствующий закон. И рыбку съесть, и в воду не лезть – не получится. И, вроде бы, все правильно, с такими людьми, как Августа, по-другому нельзя. А то смотрят на мир честными-честными глазами, строят из себя целок, но коснись их самих, вся принципиальность тут же испаряется, а в остатке – один лишь личный интерес.

Анна все это отлично понимала. Сама же сформулировала. Однако на душе все равно было пасмурно. В таком состоянии лучше всего покинуть дом и поискать компанию в каком-нибудь другом месте. Пусть даже визави будет стакан с выпивкой. Приняв решение, она перешла в свой магловский дом на Трафальгар стрит и только собралась подняться в спальню, чтобы переодеться, как увидела на подносе для корреспонденции записку, сделанную рукой ее мажордома: «Звонил Чарльз Бересфорд. Просил передать, что он вернулся. 18.23 по Гринвичу».

«То есть, всего четверть часа назад! – прикинула Анна. – Хороший партнер, чтобы с толком провести вечер неудачного дня».

С коммодором[7] Чарльзом Бересфордом Лиза познакомилась в июне на ипподроме в Аскоте во время ежегодных скачек «Royal Ascot»[8]. Их, как бы, случайно, познакомила Ферги[9]. Знакомство закрепили в тот же день на вечеринке в Виндзорском замке, и позже пару раз встретились в Лондоне, но в сентябре Чарльз, командовавший на Флоте чем-то большим, возможно, даже авианосцем, ушел в поход. И слава богу. Во всяком случае, так Анна подумала тогда, но, как говорится «нонеча не то, что давеча». Тогда у нее было одно настроение, сегодня – другое.

Правду сказать, Чарльз Уильям де ла Повер Бересфорд, 4-й барон Бересфорд ей понравился. Хорош, чего уж там. Высокий, широкоплечий брюнет с «мужественными чертами» продолговатого лица, синими, - более темными, чем у нее, - глазами и крепким мужским подбородком. На таких мужчинах обычно хорошо сидят и фраки, и адмиральские мундиры. Чарли адмиралом пока еще не стал, но, как поняла Анна из разговоров, все к тому шло. Впрочем, на нем мундир коммодора смотрелся ничуть не хуже адмиральского. В общем, он ей понравился, хотя старые проблемы по-прежнему сильно мешали ее личной жизни. Она ему, судя по всему, тоже «глянулась», даже при том, что на ипподроме он видел ее в окружении трех граций, которых она всем представляла, как своих дочерей.

- Тройня? – понимающе улыбнулся моложавый, спортивного сложения коммодор.

- Технически, моей биологической дочерью является только Елизавета, - объяснила она. – Изабелла и Эрмина мои приемные дочери. Но это мало что меняет, поскольку у меня есть еще и сын. Максимусу два года.

Впрочем, позже, сжалившись над бравым моряком, Анна честно призналась, что не замужем и никогда там не была. И, хотя оба ее ребенка родились от одного и того же мужчины, их отношения с отцом ее детей носят исключительно дружеский характер. Чарльз принял это к сведению и позвонил ей уже назавтра. В следующие три недели они успели сходить на два свидания, но до постели дело так и не дошло. Зато королева, - надо признать весьма тактично, - намекнула через герцогиню Йоркскую, что, если дойдет до дела, она их с радостью благословит. Это было уже серьезно и стало еще серьезнее, когда Диана, с которой Анна все-таки подружилась, сказала ей в июле открытым текстом:

- Чарльз твой, бери и владей!

К слову сказать, без ее ведома, Анна посодействовала Диане в ее личной жизни. Встречаясь с ней регулярно и чуть реже с ее супругом, она позволила себе легкое ментальное вмешательство. Осторожное, медленное, как растекающийся мед, неторопливое и, что называется, мелкими шажками. Принц Чарльз постепенно потерял интерес к Камилле Паркер-Боулз и стал испытывать теплые чувства к своей жене – принцессе Диане. Иногда он ее даже хотел, что для его темперамента было более, чем хорошо. Гораздо важнее было, однако, то, что он стал лучше ее понимать, перестал сдерживать ее творческие порывы и научился прикрывать от слишком пристального внимания своей матери. Диана же, в свою очередь, приняла наконец тот факт, что она принцесса и будущая королева и несколько снизила свою излишне тревожащую общественность активность. И заодно разглядела те немногие положительные черты, которыми обладал ее муж. В общем, Анна полагала, что сделала доброе дело. Совесть ее была чиста, а дружба с принцессой окрепла. Считалось, что она оказывает на Диану благотворное влияние, и королева ей за это была чрезвычайно благодарна. Мир в семье – великая вещь, мир в королевской семье – дело государственной важности. За это могут даже орденом наградить.

Что же касается, ее Чарльза, то пока он был где-то там, за тридевять земель от нее, думать о нем было более, чем приятно. Особенно в горячей ванной с пальцами, ласкающими клитор и все прочее. Тело отзывалось не только на прикосновения, но и на воображаемые сцены и обстоятельства. Дело в том, что после беременности и родов, оказавшихся тем еще испытанием ее мужества, Анна поймала себя на том, что начала обращать внимание на мужчин. Не то, чтобы ей стало плохо с женщинами. Адара ее вполне удовлетворяла. Но неожиданно захотелось большего. Пришло ощущение, что с мужчиной она могла бы использовать дарованное ей небесами тело гораздо эффективнее, получая от этого гораздо больше удовольствия. Да и психология начала постепенно сдавать позиции, уступая суровой правде физиологии. В конце концов, если она достигает удовлетворения при помощи фаллоимитатора, то отчего бы не допустить, что оригинал будет, как минимум, не хуже копии. Тем не менее, до появления в ее жизни Чарльза, все это были одни лишь теории. До практики дело так и не дошло.

«Значит, когда дойдет, тогда и узнаем, так ли мой невроз окончателен и непоколебим, как мне кажется?»

В общем, она ему перезвонила, чему Чес был несказанно рад, и, потрепавшись с ним минут десять по телефону, согласилась пойти с коммодором в ресторан.

- Тогда, давай, я за тобой заеду, - предложил мужчина. – Ты где живешь?