территории завода. Он рассказал нам, что план первого квартала был выполнен на 105,8 процента и даже план апреля, когда налеты были особенно часты, — на 103 процента. Недаром коллектив завода еще в 1961 году был награжден орденом Труда.

А виньская автобаза? Вот уж действительно предприятие героев! Только тот, кому довелось в трудные военные годы поколесить по фронтовым дорогам, может в полной мере оценить то, что делают сейчас шоферы Виня.

— Кровеносные артерии Вьетнама работают нормально, значит, мы делаем свое дело так, как надо, — сказал нам худенький, ловкий водитель грузовика Ле Тхе Нго, ухитряющийся перевозить по узким, извилистым дорогам без света на своем грузовике с двумя прицепами по 11 тонн груза за один рейс.

У Нго есть своя тактика. Зажег янки над дорогой осветительную ракету — ни в коем случае не останавливайся: обязательно разобьет. Мчись во весь опор дальше, пока не спрячешь машину под каким-нибудь деревом у обочины дороги! И враг его ни разу не настиг...

Так выглядит сегодня фронтовая жизнь в городе Винь. Вот уж поистине звонкое название, звучащее словно выстрел из винчестера, словно полет пули, рассекающей воздух.

И можно было по-человечески понять нашего друга капитана Банга, когда он вдруг вошел в нашу комнату, встал у порога и, тщетно пытаясь сохранить спокойствие, сказал побелевшими от злости губами:

— Слыхали? Западное радио передало, будто из-за этих подлых налетов Винь стал мертвым городом. Будто это не город уже, а всего лишь пустыня. Как вам это нравится?

Нам это, конечно, решительно не понравилось, и мы обещали рассказать советским читателям, как в действительности живет Винь.

Апрель 1966 года

НА КРАЮ СВЕТА

Полвитка вокруг планеты в один конец, полвитка — в обратную сторону, — до Австралии и далеко, и близко. Ревут ненасытные турбореакторы могучего самолета, вспыхивают и гаснут малиновые зори в фиолетовом небе, — двое суток полета, и ты уже там. Дорожных впечатлений, в сущности, никаких: едва-едва успеваешь перелистывать газеты, которые в каждом аэропорту меняют заботливые стюардессы, — английские, швейцарские, итальянские, пакистанские, индийские, сингапурские. Да и газеты эти, в сущности, немногим отличаются одна от другой: те же новости, те же заботы, те же тревоги. И главная из них — Вьетнам, Вьетнам, Вьетнам...

Вот и здесь, на самом краю света, только и разговоров, что о Вьетнаме, хотя страна эта лежит далеко отсюда — по ту сторону экватора, и звезды тут светят другие, и люди живут совсем иные, и в то время, как здесь наступила уже золотая осень, на Индокитайском полуострове лишь началось тропическое лето. Но вот, пока мы ожидаем проверки паспортов в аэропорту Дарвин, я разворачиваю очередную, — уже австралийскую! — газету и читаю на первой странице скорбную заметку: «Жертва № 206. Число австралийских жертв во Вьетнаме вчера возросло до 206: убито 35, ранено 171. Двести шестая жертва — солдат Ричард Лав, 19 лет из Маунт Хауфорн, Западная Австралия».

Я никогда не был на этом континенте, но с австралийцами знаком еще с достопамятного 1921 года, — довелось тогда ехать с Дальнего Востока через Сибирь в одной теплушке с рослыми, веселыми парнями в ладных куртках из чертовой кожи и крепких крестьянских башмаках; группа фермеров прибыла из Австралии, чтобы помочь сибирским крестьянам создать первые сельскохозяйственные коммуны. То были воспитанники русского большевика Артема, издававшего в Брисбэне свою газету, — его знали в Австралии под партийной кличкой «Том». С той поры у меня сохранилось на всю жизнь представление об австралийцах как о трудолюбивых, жизнерадостных, очень простых в обращении, радушных и отнюдь не воинственных людях.

Теперь, сорок пять лет спустя, я увидел своими глазами огромную и весьма своеобразную страну, о которой мне когда-то с таким энтузиазмом рассказывали на ломаном русском языке те веселые парни. Представьте себе гигантский континент размером с Соединенные Штаты, большую часть которого занимают раскаленные пустыни, и на нем — немногим больше одиннадцати миллионов человек, — это потомки ссыльных, вывезенных сюда английскими властителями с тех пор, как капитан Кук поднял здесь в апреле 1770 года британский флаг, и эмигранты из многих европейских стран. И подумайте о том, каких нечеловеческих усилий стоило им сделать этот негостеприимный, сухой, каменистый и пыльный континент процветающей страной.

Одних лишь овец австралийцы развели свыше ста семидесяти миллионов — нынче они производят примерно третью часть всей шерсти мира, и девять десятых ее идет на экспорт. Я помню необычайно веселый, праздничный вечер, устроенный в австралийской столице Канберре в честь участников сессии Совета Межпарламентского союза, — мы приехали туда ради этой сессии. В холле великолепного современного отеля в деревянной загородке на соломе стояли, глядя своими кроткими глазами на гостей, два очаровательных снежно-белых барашка — это были потомки ввезенного сюда в 1797 году первого испанского мериноса. Нам рассказали на вечере, что только за последние двадцать лет производство шерсти в Австралии выросло на восемьдесят процентов, — овцы дают пять миллионов кип тончайшего руна в год, и один лишь экспорт шерсти приносит Австралии восемьсот миллионов долларов в год.

Работы здесь хватает для всех. Жить бы австралийцам да жить, да добро наживать, как говорится в идиллических сказках. Но вот мечется в бреду на жесткой койке военного госпиталя девятнадцатилетний Ричард Лав. Горькими слезами заливается получившая похоронную повестку госпожа Филипс — ее муж, младший офицер, убит пулей там же, в далеком Вьетнаме. «Я знаю, что я одна из многих, которым пришлось получить такую весть, — прерывисто говорит она обступившим ее репортерам. — И даже тогда, когда все это закончится и наступит мир, ничего уже нельзя будет изменить... газеты пишут, что военные, подобно моему Тому, ушли добровольцами на войну во Вьетнам... Это неправда. Он не хотел идти, но они послали его»…

Он не хотел идти, но они послали его! Как много раз на протяжении короткой, но изобиловавшей трагическими потрясениями истории Австралии безутешные вдовы повторяли эти горькие слова... Я был в огромном военном музее Канберры, где бережно сохраняются реликвии многих войн, в которых участвовали люди этого далекого континента. Подвигами своих сыновей, отдавших жизни в борьбе против германских фашистов, угрожавших всему человечеству, и японских захватчиков, вероломно напавших на Австралию в 1942 году, австралийцы справедливо гордятся. Как раз в день нашего приезда у стен этого военного музея проходил парад ветеранов знаменитой 9‑й австралийской дивизии, — ее солдаты, воевавшие в Ливийской пустыне, лихо прозвали себя «Крысами Тобрука». Пять тысяч жителей Канберры с уважением глядели на то, как мимо них в церемониальном марше проходили поседевшие люди в