галеры, рудники, вечное рабство. Но каторжник может бежать, раб восстать, а как быть несчастной королеве? Если бы я и бросилась в бега, меня бы поймали, вернули и насильно посадили на престол; слишком много людей зависит от меня… Туфли жемчужные, на золотом каблуке и с золотыми пряжками, – распорядилась она, повернувшись к главной хранительнице гардероба. – Так получилось, что места возле меня занимают те, кто мне вовсе мне нравится. Я терпеть не могу сэра Френсиса, – прошептала Елизавета на ухо Джейн. – Он грубый и жестокий; он собственноручно пытает подозреваемых в преступлениях, я иногда вижу кровь у него под ногтями, когда он приходит из темницы. Но он гений секретной службы, его агенты повсюду: они рассыпаны по всей стране и по всей Европе, – да что там по всей Европе, по всему миру! Сэр Френсис знает все, что говорится в лачуге бедняка, в доме купца и дворянина, во дворце вельможи и в королевском замке; он читает все тайные письма, которыми обмениваются наши враги и наши союзники; он умеет раскрывать заговоры против нас и путать планы наших противников с такой легкостью, с какой ребенок разрушает кулич из песка. Дорогая Дженни, ты недавно при дворе, так будь осторожна: опасайся сэра Френсиса, это очень опасный человек!..

А прическу я, пожалуй, оставлю прежнюю, утреннюю, – Елизавета посмотрелась в зеркало, потрогала свои волосы и золотые подвески на них. – Да, оставлю, передайте парикмахеру, что его услуги сегодня больше не понадобятся. Хранителю драгоценностей скажите, чтобы принес мою шкатулку из красного дерева, я сама выберу украшения…

Сэр Уильям тоже не очень приятный человек, – вновь зашептала Елизавета на ухо фрейлине. – Он мой давний знакомый: начинал службу еще при моем отце и боролся с католиками, затем служил моему брату Эдуарду и проводил умеренную политику, а после его смерти поступил на службу к моей сестре Марии и стал преследовать протестантов. Сэр Уильям дважды менял веру: при короле Генрихе перешел из католичества в протестантство, а при Марии вернулся обратно в католичество. Сейчас он остается католиком, подбивая меня при этом на борьбу с католическими общинами в нашей стране и католическими государями в Европе.

Сэр Уильям ловко управляется с финансами Англии, благодаря ему наша казна непрерывно пополняется, но еще быстрее растут его доходы: вездесущий сэр Френсис раздобыл сведения о вкладах сэра Уильяма в заграничных банках, и я была поражена! При моем отце сэру Уильяму отрубили бы голову за вольности с государственными средствами и вывод таких огромных денег из страны, но сейчас мы входим в Европу и надо с этим считаться – приходится закрывать глаза на некоторые прегрешения…

Здесь мои любимые драгоценности, – сказала она, принимая шкатулку из красного дерева. – Что же выбрать? Наверно, вот это ожерелье с «кокосовым» жемчугом. Не буду даже говорить, сколько за него заплачено португальским купцам, но разве я не могу позволить себе маленькую прихоть? Серьги выберем тоже жемчужные, а перстни наденем с дымчатыми бриллиантами; утверждают, что такие камни – большая редкость, и, кроме меня, они имеются лишь у персидского шаха… Ну, что же, я готова. Джейн, ты пойдешь со мною, остальные могут быть свободны…

Сейчас ты увидишь того, кто заменил мне моего старого доброго Дадли, – сказала Елизавета, ведя Джейн в свою личную комнату, что находилась рядом с гардеробной. – Мой Дадли – хороший человек, но на него совершенно нельзя опереться. Лишь однажды я ощутила в нем опору: когда была заключена в Тауэр по обвинению в заговоре против королевы Марии, моей сестры. Именно тогда Дадли покорил мое сердце, а дальше следовали одни разочарования. Он абсолютно ничего не смыслит в государственных делах, да и свои собственные запустил до безобразия. Два раза он был женат, и оба раза неудачно. О, нет, я не имею в виду достоинства и недостатки его жен, а материальную сторону брака: каждый нормальный мужчина, женившись, увеличивает свое состояние, но Дадли ухитрился уменьшить его. Я дала ему графский титул, наделила землями, выдала значительную субсидию из казны, однако непостижимым образом он стал не богаче, а беднее. В результате, он принялся оказывать кое-какие услуги испанцам, а когда отношения с ними у нас начали портиться, Дадли предложил свою помощь французам. Сэр Френсис давно точит на него зубы, и если бы не мое покровительство, Дадли пришлось бы туго.

Впрочем, моя милая Дженни, мне кажется, что тот мужчина, с которым я сейчас увижусь, немногим лучше Дадли в практическом смысле, – со вздохом призналась Елизавета, – но что же поделаешь, он мне нравится! Ты – женщина, ты меня поймешь… Иди, разыщи его в передней комнате и приведи сюда.

– Да, ваше величество, – ответила Джейн, которой самой не терпелось взглянуть на нового избранника королевы. – Но как мне узнать его?

– У него на камзоле должны быть приколоты две розы – алая и белая, как на моем гербе. По ним ты его и узнаешь. Ступай!

* * *

Через несколько минут Джейн вошла в комнату в сопровождении молодого мужчины. Он был высок и строен; его свежее румяное лицо обрамляли густые длинные локоны черных волос; тонкие усики не скрывали пухлых сочных губ; соболиные брови почти срослись на переносице, а из-под них живо блестели темно-карие выразительные глаза.

Мужчина подошел к креслу королевы, встал на одно колено и почтительно поцеловал ей руку:

– Я счастлив видеть ваше величество, – раздался его приятный грудной голос.

– Вам долго пришлось ждать? – спросила Елизавета.

– Долго, но это пустяки: главное, что я удостоен вашей аудиенции, – отозвался он, еще ниже склоняя голову.

– Меня задержали государственные дела, сегодня был важный прием во дворце, – вы слышали? – сказала Елизавета. – Встаньте, сэр Роберт. Дженни, дорогая, подай ему тот маленький бархатный табурет! Садитесь, милорд, – здесь, у моих ног.

– Я не осмелюсь сидеть в присутствии королевы, – возразил он. – Мое скромное звание не дает мне такого права.

– Но я уже дала вам его, – Елизавета лукаво прищурилась на него. – Или вы хотите, чтобы это право было закреплено законом?

– Вы меня не так поняли, ваше величество! – на щеках сэра Роберта выступила краска. – Извольте, я сяду. Для меня закон – ваше желание, и выше этого закона не может быть ничего.

– Как мило