Мне не хочется знать подробности. К счастью, Удэн не собирается ими делиться.

– Ее презрение ко мне на самом деле спасло меня, – продолжает он. – А вот Ламберту пришлось взвалить все на себя. Жаль, что повезло только мне.

– Удэн, – шепчу я, и он поворачивается ко мне, чтобы впервые встретиться со мной взглядом. – Ее убил Ламберт?

– Нет. Отец. – Удэн морщится. – Он больше не мог лгать себе о том, что происходит. Думаю, верил, что это единственная возможность освободить Ламберта от ее влияния. Но при этом сам постоянно распекал его за все.

Крики внизу извещают нас о том, что стражники обнаружили тело.

Удэн отталкивается от стены и встает.

– Думаю, стоит рассказать всем, что Ламберт упал с крыши, пока искал Симона, но при этом не упоминать, что Симон был здесь. Тогда мы сможем убедить всех, что он давно уехал из города.

Он протягивает мне руку, но, заметив на моих ладонях ссадины и царапины, обхватывает предплечье.

– Нужно рассказать об этом Реми, прежде чем мы спустимся.

Я вздрагиваю, когда Удэн осторожно поднимает меня на ноги. Проще перечислить места, которые не болят, чем те, что я поцарапала и ушибла.

– Согласен.

Удэн дожидается, пока я обрету равновесие, а затем отпускает мою руку.

Подобная вежливость приводит меня в смятение.

– Полагаю, тебе не помешало бы выпить, – шучу я.

Он моргает, а на лице явно читается удивление:

– На самом деле впервые в жизни это – последнее, чего я хочу.

Глава 65

Хотя нам следует притворяться печальными, я не могу заставить себя петь вместе с толпой, когда солнце опускается за горизонт на похоронах Ламберта. Не может и Реми, который стоит рядом со мной. Его воротник поднят, чтобы скрыть свежие следы от веревки на шее. К счастью, благодаря кровавым камням Афины мои ладони уже зажили.

– Надеюсь, твоя душа больше никогда не увидит Света, – бормочет Реми, когда исчезает последний оранжевый огонек.

Я испуганно оглядываюсь по сторонам, но, похоже, люди вокруг больше сосредоточены на последних нотах гимна.

– Тебя могли услышать, – шепчу я, как только толпа начинает расходиться.

Реми фыркает:

– Ненавижу это притворство. Все эти речи о том, какая это потеря для семьи и города, о том, что за пределами Света Солнца появилась еще одна светлая душа…

Официально смерть Ламберта списали на трагический несчастный случай, произошедший во время поисков преступника в святилище. Но после смерти Жулианы ходят слухи, что это было самоубийство. Удэн, конечно, отрицает их, но не слишком энергично. Ведь любые догадки намного лучше правды.

– Если мы хотим, чтобы магистра Томаса отпустили, надо подыгрывать графу, – напоминаю я Реми. – Он будет следить за нами.

– Сомневаюсь, что он вообще сейчас что-то видит.

Сложно с этим не согласиться. Граф Монкюир неотрывно смотрит на темнеющий горизонт. Он выглядит так, будто за последние двадцать часов постарел на двадцать лет, но после исповеди Удэна я не испытываю к нему и капли сочувствия.

Как и две ночи назад на похоронах Жулианы, скорбящие быстро расходятся по домам. Похоже, люди не любят смотреть на чужое горе так же сильно, как на проявления болезни разума. Последней уходит семья леди Женевьевы Д’Экре. К моему удивлению, Удэн уделяет много внимания невесте брата, даже держит ее за руку.

– Как думаешь, что это значит? – тихо спрашиваю я у Реми.

Он пожимает плечами.

Наконец все расходятся, а граф возвращается в дом, не сказав нам ни слова. Удэн устало потирает лицо и направляется к нам.

– Поможешь мне? – спрашивает он у Реми. – А я пока расскажу о сделке, которую пришлось заключить с отцом. – Его темные глаза смотрят на меня. – Кэт, и ты останься. Тебя тоже касается.

Я бросаю взгляд на сине-фиолетовое небо на западе. Грегор с помощниками обещали забрать Симона из святилища до того, как луна осветит бассейн на площади. Он согласился помочь только после того, как я пообещала, что присоединюсь к песнопениям этой ночью, и мне хочется туда попасть сразу по нескольким причинам.

– Если это не займет много времени, – говорю я.

Мы идем за Удэном в дом. Гроб Ламберта закрыли незадолго до захода солнца, а его самого постарались одеть так, чтобы скрыть все раны. Даже на шею повязали шарф. Удэн оставляет нас ненадолго, а затем возвращается с молотком. Реми предлагает подержать гвозди, и Удэн выбирает место для первого.

– Начну с хороших новостей, – говорит Удэн. – Магистра освободят сегодня вечером.

Я едва сдерживаю слезы облегчения.

– Спасибо, – шепчу я.

Он вбивает гвоздь одним ударом.

– Не торопись благодарить.

Реми протягивает второй гвоздь.

– Полагаю, твой отец не только ожидает нашего молчания, но и выдвинул определенные условия.

– Не только вам. – Удэн ударяет по шляпке, но промахивается, поэтому бьет во второй раз. – Пока ничего не решено, но, скорее всего, я женюсь на леди Женевьеве вместо Ламберта.

Не знаю, кого из этих двоих мне жаль больше.

– Что ты думаешь об этом? – спрашиваю я. – А она?

Удэн пожимает плечами:

– Она не расплакалась от такого известия, так что, думаю, это неплохое начало. – Он протягивает руку, и Реми кладет в нее гвоздь. – Думаю, мы оба постараемся, чтобы все сложилось.

– Большая жертва, – осторожно говорит Реми.

Думаю, он пытается понять, откажется ли теперь его друг от разгульной жизни.

– Забавно, но мне так не кажется, – отвечает Удэн, не поднимая глаз от гроба. – Впервые в жизни я не ощущаю себя загнанным в ловушку. Хуже всего из того, что произошло – происходило – в нашей семье, была необходимость притворяться, что ничего не происходит. Может, это и довело брата до безумия, – а меня подтолкнуло к выпивке и сконии. – Он громко бьет по гвоздю, подчеркивая свои слова.

Мы все живем в клетках. И лишь те, кому повезет, смогут выбрать, в какой именно.

Удэн поднимает глаза:

– Конечно, наши секреты не исчезли, зато остались в прошлом. И теперь, когда мне не нужно каждый день жить во лжи, я не против побыть трезвым. И действительно ощущаю надежду.

Реми протягивает следующий гвоздь:

– Тогда, думаю, тебя стоит поздравить.

– Спасибо. Остается надеяться, что это продлится как можно дольше. – Старательно отводя взгляд от меня, Удэн передвигается к нижней части гроба. – Но это не единственное, на что мне пришлось согласиться.

Мы ждем, пока он прочищает горло.

– Завтра мне предстоит возглавить патрули, выискивающие Симона. Через неделю я должен вернуться с его телом – или с телом кого-то, похожего на него.

Сердце