– Вы, наверное, удивлены, – начала Инес и осеклась, не зная, как в двух словах объяснить про Хайме, непонятного гостя, голубя…

– Врачи не удивляются, – успокоил Бенеро, – тем более если они ещё и суадиты. Я вам нужен, сеньора?

– Да, – без колебания подтвердила Инес, – Хайме пропал, Диего – тоже, а Мариита… плетёт цепочки.

– А слуги?

– Или не знают, или не говорят. А этот, – как же объяснить, что за тварь у неё на плече? – Голубь Хайме говорит, что происходит что-то скверное…

– Тайна Святой Импарции священна, – затрепыхался Коломбо, – не смей доверять её суадиту… Это проклятое племя! Даже князья церкви, даже мундиалитские владыки пребывают в неведении, а ты хочешь довериться…

– Тебя не спрашивают, – прошипела Инес, – сеньор, простите, это я не вам.

– Это очень приятно. – Бенеро слегка поклонился. – Сеньора, все ваши сведения почерпнуты у… данной птицы или вы что-то видели лично?

– Я видела того, кто увёл Хайме, он мне понравился. Эдакий провинциальный дворянин, уже немолодой, Хайме называл его доном Луисом… Он так извинялся за навязчивость, а потом они ушли вдвоём, сказали, на всю ночь. Но все лошади на месте.

– Дон Хайме был рад? Удивлён? Встревожен?

– Не знаю… С ним никогда ничего не поймёшь.

– Хватит пустых разговоров, – встопорщился голубь, и Инес от непривычки вздрогнула, – суадит отвлекает тебя, глупая женщина, а глава Священного Трибунала Муэны погрязает во Зле! Поторопись, или будешь вовеки проклята…

– Ну так скажи, где он? – огрызнулась Инья. – Он хочет, чтобы мы поторопились. Говорит, Хайме погрязает во Зле…

– Не думаю, – врач сосредоточенно свёл брови, словно отмерял какую-нибудь настойку, – что вам известно, сеньора? Кроме того, что связанная с вашим братом птица встревожена.

– Суадит в нашем лице оскорбляет Святой престол! – несмотря на мелодичность, раздавшийся в мозгу Инес вопль был исполнен высочайшей склочности. – Богохульник и нечестивец, да падёт на него…

– Помолчи, – нахмурилась Инес, – не в Сан-Федерико! И что плохого в том, что сеньор назвал тебя птицей?

– Я вам потом объясню, – пообещал Бенеро, – я читал о подобных созданиях. Соломоновы змеи, кошки фараонов, возможно, зигские волки – все они имеют сходную природу. Видимо, туда же следует отнести и папских голубей.

– Кощунник! Мы – воплощение благодати и отражение одной из ипостасей Его!

– Ты – воплощение глупости, – не выдержала Инья, – как мы можем что-то делать, если ты все время мешаешь?

– Господь тебя накажет, злоязыкая женщина, – пригрозил голубь, но с плеча не слетел.

– Постарайтесь его не слушать, – посоветовал Бенеро. – Нам и впрямь нужно отыскать дона Хайме. Вчера был день Пречистой Девы Муэнской, в который семнадцать лет назад погиб ваш супруг. Я не ошибаюсь?

– Не ошибаетесь. – Как же шумел тогда в ветвях тополя поднявшийся к утру ветер, срывая листья и умирающие звёзды. Сегодня ветра нет, а звёзды всё равно падают. Что поделать, исход лета…

– Дон Диего и дон Хайме тогда уцелели, – врач говорил негромко, словно с самим собою, – рискну предположить, что годовщина гибели остальных вынудила уцелевших на какие-то действия.

– Но тогда бы они ушли вместе! – почти закричала Инес. – Сеньор Бенеро, я вспомнила! Одного из погибших звали дон Луис… дон Луис Лихана. Но не мог же он засветло прийти и увести Хайме!

– Мог, если дух его был не слишком крепок и не исполнен отвращения к падшим и нераскаявшимся…

– Я знаю лишь то, что ничего не знаю, – пробормотал Бенеро, – но если лошади здесь, нам остаётся одно: обыскать замок. По крайней мере, вы знаете, через какую дверь они ушли.

3

Карлос уверился, что жив, в то мгновенье, когда, по привычке схватившись за шпагу, обнаружил, что она отделяема, хоть и была отлита вместе с одеждой и телом. Радость смешалась с отчаянным нежеланием новой смерти, и тут же стало не до них.

Осиянная вечным светом громадина нависала чуть ли не над головой, и как же она была уверена в своём праве и в том, что кругом права. Такую подлость за один раз не убить, а убить надо… Ты за этим и пришёл, дон Карлос, так бей! Белая туша занесла сверкающий меч, Карлос шевельнул кистью, словно готовясь парировать, каменная рука пошла вниз, а дальше всё просто. Шпага скользнула по мечу, как струйка воды, и вот уже она, изукрашенная крестом и розами грудь. На доспехи плевать, это то же тело, но и тело те же доспехи. Бронзовый клинок отлетает от сияющей кирасы, огромная, с хороший ствол, мраморная рука начала подниматься для нового удара. Карлос замер, ожидая начала её падения, и слегка отклонился. Белая полоса, встретив пустоту, понеслась к земле, увлекая за собой руку и всё тело. Хенилья клюнул носом, но удержался на ногах, замерев над скальным обломком. Этого хватило, чтоб ударить в бок, но окутавшийся искрами клинок отскочил от заговорённой твари, в который раз подведя хозяина. Что толку пробиться сквозь защиту, если у тебя в руках деревяшка, сосулька, соломинка?

Карлос выставил шпагу. На сей раз клинки столкнулись и скрылись в огненной россыпи. Будь в руке Карлоса обычная сталь, сейчас он бы сжимал обломок, а белая полоса вновь рассекает воздух, половина немалого куста валится к ногам осатаневшего Хенильи. Меч столь же бесполезен, что и шпага. Бывший командор в ярости топает ногой, увязая в щебне, вырывается, осенним кабаном ломится на врага. Искажённая гневом маска, полные света глаза, меч и крест…

– Умри! Навсегда…

– С тобой вместе!

Не бьётся сердце, не стучит в висках кровь, но невозможность поразить врага тем, что для этого предназначено, приводит в бешенство. Тёмное золото и белизна вновь несутся друг к другу, яростный звон тонет в вое очнувшегося ветра, шуме деревьев, дальнем, тревожном рокоте.

– К дьяволу! – Хенилья отшвыривает ненужное оружие; не долетев до воды пары шагов, меч валится на гальку дохлой рыбиной. Теперь Гонсало наступает, широко расставив руки… Что ж, прощай, шпага. Золотой клинок с обиженным стоном падает на камни. Прости, ты своё отслужил.

Если клинки бессильны, остаётся стать оружием самому, хоть и непонятно, чем руки лучше брошенных меча и шпаги. А белая туша уже рядом. Исчезает за мраморным плечом побледневшая луна, гром в дальних горах рокочет всё навязчивей и всё сильней разгорается в душе ярость, толкая схватить, сокрушить, сломать…

– Я тебя ненавижу! – ревёт белый гигант и тянется вперёд. – Ненавижу! Будь ты проклят, счастливчик…

Нужно уклоняться, уходить и нападать самому. Нужно как-то свалить эту огромную тушу, и не важно, что будет потом. Главное, сражаться и выстоять столько, сколько нужно. Как у Сан-Марио, как у безымянного