Шрифт:
Закладка:
Гравий и земля легко держат человека, но проседают под камнем, да и само тело не спешит повиноваться: трудно поддерживать равновесие, трудно рассчитывать силу, трудно остановиться и повернуться. Походка становится неловкой, каждый шаг требует внимания, а ведь скоро дойдёт до оружия! У Ригаско шпага, к которой он привык, а к мечу ещё нужно приспособиться…
Грунт стал твёрже, то и дело приходилось переступать через спящие валуны. Изломанные тени накрыли тропу чёрной сетью, до облюбованной площадки осталось шагов двадцать, а бронзовый запаздывал, ему только предстояло перейти ручей и миновать тёмные заросли. Это было кстати, потому что идти в бой с незнакомым оружием – больше чем глупость.
Полководец выбросил из головы все, кроме главного, а главным было подчинить новое тело, и у него получилось. Мраморные ноги больше не спотыкались, послушно неся огромное тело к роще. Воля и разум способны на многое. Они выиграют войну, откроют Новый Свет, подчинят солдат и зверей, но они не поставят на место титулованных ублюдков и не отучат женщин от предательств!
Белый меч, описав дугу, с грохотом опустился на упавший ствол. Мёртвое дерево развалилось на куски, а на широком клинке не осталось ни зазубрины. Дон Гонсало со всей мощи рубанул припавшую к земле глыбу. Всполошёнными светляками брызнули искры. Голубые, словно утренняя пастушеская звезда, они льнули к породившему их мечу. Это было чудо, но уповать на чудеса Хенилья не привык. Мраморный сапог трижды ударил по горбатому валуну, прежде чем полководец окончательно уверился: драгоценный ромульянский мрамор не уступает крепостью граниту! Небеса оказались справедливей пап и королей, даровав Орлу Онсии не только вторую жизнь, но и неуязвимость!
Последний пробный удар обрушился на вцепившееся в камни деревце. Белый клинок срезал ствол толщиной в руку, словно косой, и понёсся дальше. Мраморный исполин пошатнулся и, как мог быстро, отступил в тень. Вступать в образованный деревьями и берегом круг прежде Ригаско он не собирался. Гонсало де Хенилья и так слишком часто ожидал титулованных ничтожеств, теперь очередь бронзового. И не важно, что ожидание будет недолгим…
3
Инес отложила гребни и уставилась в зеркало, подперев кулаками щёки. Сотворённое Бенеро зелье смылось, как он и обещал, почти без остатка, разве что волосы теперь отливали не золотом, а пеплом, но ничего плохого в этом не было. Плохо было то, что Хайме ушёл непонятно с кем и не вернулся. Инес спросила служанку, кто этот пожилой сеньор с бородкой и где он живёт, та замялась, а потом сказала, что не знает. То же самое сказали и высокий белобрысый слуга, и конюх, без возражений показавший ей коня Хайме и поклявшийся, что все лошади на конюшне и из замка никто на ночь глядя не уезжал. Пришлось вернуться к себе и смотреть, как на темнеющем небе проступает лунный диск.
Семнадцать лет назад она тоже смотрела в окно и думала, что скажет Карлосу, когда тот соизволит вернуться. Это в книгах и песнях гибель близких чуют на расстоянии, а в жизни смерть приходит вместе с гонцом. Она уже несколько часов была вдовой, но ничего не знала и не чувствовала, только злилась на мужа за непонятный и поспешный отъезд. Бласко ничего толком не объяснил, сказал только, что герцог де Ригаско велел ехать. Она стала спорить, и аббатиса напомнила, что долг жены повиноваться воле супруга. Она-то про лоассцев знала, но молчала, уповая на Хенилью и Пречистую Деву, а спас всех Карлос…
В приоткрывшуюся дверь просунула нос служанка, спросила, не пора ли стелить. Инья замотала головой: после отъезда сына она засыпала с трудом, а лежать, смотреть в темноту и вспоминать было больно. Женщина послушно вышла. От Гьомар так просто было бы не избавиться, но камеристка, по доброй воле превратившаяся в няньку, не отходила от малышки. Инес это устраивало – навязчивая опека Гьомар её и раньше бесила, а в последний год стала просто невыносимой.
Герцогиня провела пальцами по бровям и вышла, сама не зная куда. Церкви в Гуальдо не было, а горный вечерний холод отбивал охоту к прогулкам по стенам. Герцогиня немного постояла в коридоре, борясь с желанием потолковать с Бенеро, и отправилась навестить хозяйку. Та ещё не спала и была одна.
Родильная горячка обошла бывшую маркизу стороной, а покой и присутствие Диего сотворили чудо. Мариита больше ничего не боялась и ничего не хотела. Замок, в который никто не приедет, и любовник, который никуда не уйдёт, стали её счастьем. При виде гостьи бывшая маркиза улыбнулась и отложила цепочку из собственных волос, которую плела для Диего.
– Сеньор Бенеро уже ушёл, – сообщила она. – Почему он хочет уехать? Скажи ему, чтоб остался, здесь так хорошо.
– Это его дело, – пожала плечами герцогиня, – если он считает тебя здоровой…
– Врач мне больше не нужен, – улыбнулась Мария, – и маленькой тоже. Правда, что приехал твой брат?
– Да, приехал и сразу куда-то исчез. Нашёл время!
– Как же это чудесно… Он обвенчает нас с Диего и окрестит маленькую, мы ведь не можем появляться в городе.
– Конечно, он все сделает. Мариита, ты не знаешь высокого пожилого сеньора с седой бородкой? Он тоже гостит в замке.
– Нет, – аквамариновые глаза широко распахнулись, – в замке нет гостей, ты же знаешь.
– А где Диего?
– Ушёл. Его позвал Фарабундо.
– Давно?
– Ещё светло было. Ему нужно было по делам…
– Ты не знаешь, где он?
– Нет. Инес, что с тобой?
– Мне не нравится, что его нет. – А ещё меньше ей нравятся непонятный гость, белобрысый Фарабундо и куда-то умчавшийся братец.
– Не волнуйся, – безмятежно протянула бывшая маркиза. – Диего никогда меня не оставит. Если он ушёл, значит, так нужно.
– Без сомнения, – согласилась Инес, целуя безмозглую голубицу в щёку, – спокойной ночи, Мариита.
– Ты уже уходишь?
– Поговорю с… Бенеро. Ты права, ему лучше остаться здесь.
– Конечно, у нас его никто не тронет.
И он сойдёт с ума от скуки. Смогла бы она день за днём глядеть на Карлоса и плести для него цепочки и браслеты? Смог бы Карлос взирать целыми днями на изводящую свои волосы супругу? Будь она мужчиной, она
