говорить с Ульяной, будто остальных здесь не было:

– Неужели вы думаете, что, будучи на Клирике-1 и получив задание добыть этот чертов энергон в обмен на тебя и твою жизнь, я не поинтересовался вещицей?

– И что? Что ты выяснил?

– Эта информация дорогого стоит…

Ульяна закатила глаза, устало уточнила:

– И что ты хочешь взамен?

Артем презрительно хмыкнул:

– Он блефует, Ульяна, не ведись, – посоветовал.

– Отчего же блефую… Но то, что я хочу, ты мне пока дать не можешь. Поэтому пусть пойдет в копилку к данному тобой обещанию и в общий зачет. Однажды вы расплатитесь сполна, – его взгляд стал пронизывающе тяжелым.

Креонидянин помолчал. И неожиданно обратился к Тиму:

– Эй, юнга. Расскажи ваш миф о создании мира.

Резников озадачился:

– Какой из… Египетский, шумеро-аккадский…

– Нет. В котором речь о свете и тверди. Есть такой?

Ребята переглянулись.

– Есть… В начале всего бог создал небо и землю. И была земля пустынна, тьма разливалась над ней. И тогда бог сказал «да будет свет». И появился свет…

Сабо удовлетворенно улыбнулся:

– Достаточно… Хороший мальчик, – перевел взгляд на Паукова и Ульяну: – И вам это по-прежнему ничего не говорит? Свет. Тьма. Земля и небо… Твердь. Свет.

Резников проговорил медленно:

– Атавиты – это свет. Энергон – кристалл, по сути – твердь…

– Кровь от крови твоей, плоть от плоти твоей… Тело – сосуд души… – Сабо неторопливо продолжал. – Не говорите, что вы еще не догадались, – он наблюдал, как лица землян вытягиваются. Как округляются от удивления глаза Ксении.

Он смотрел на Ульяну.

– Биологические виды сектора – наследники не только атавитов, ты это хочешь сказать? – она с опаской посмотрела на него, ноздри жадно хватали ставший тугим и плавким воздух. – И энергон – не аппарат, не устройство. Это первичная материя, суть всего…

Сабо неохотно кивнул на стоп-кадр:

– И они действуют сообща… Свет и тьма, хаос и твердь. В легендах Креониды они значатся эхоплазмоиды и кремноиды. В хрониках исчезнувшего племени трилонцев – атавиты и эониты. И те, и другие – основа основ. Плоть и кровь всего живого. – Он помолчал, окинул взглядом землян. – Две изначальные расы, уже сожравшие малые народы вроде трилонцев и претендующие на землян как на биологический вид. Так что вам повезло дважды. Если не сдохните из-за атавитов, то вас добьют эониты.

Пауков покосился на него:

– Все там будем…

Глава 23. Чрезвычайная комиссия

Крыж догнал их у гермопереборки в зону стыковки. На ходу снимая креоник, окликнул:

– Паук, Ульяна, стойте. Вам это нужно знать сейчас. Смотрите, что получается, – Крыж активировал креоник: – У нас есть допрос Сурфа, который достал энергон, есть координаты, где это произошло и данные о хранилище, это уже благодаря щедрости и опрометчивости Теона. Есть еще кое-что. – Он окинул взглядом ребят. – Теон какого-то рожна потребовал расшифровку бортовых самописцев «Фокуса» за 8 августа. И вот что я выяснил: седьмого мы вскрыли энергон, и восьмого подсоединили его к нейросети «Фокуса». Впервые.

Ульяна старательно вспоминала тот день. Ничего примечательного, кроме первой попытки контакта с Флиппером после подсоединения с энергоном. В памяти всплыла голографическая проекция из пыли и света. Женской лицо, превращающееся в звериную морду. Ее собственное лицо. И ее собственный первобытный страх.

Ульяну передернуло, дрожь стекла по позвонкам, ладони вспотели.

– И что? – Она постаралась отодвинуть от себя воспоминание, не сейчас, не перед заседанием Чрезвычайной комиссии.

– А то, что мы салаги, в некотором роде Сабо прав. – Он небрежно кивнул на креонидянина. – У нас под носом было столько фактов, мимо которых мы проходили.

Артем мрачно одернул друга, посмотрел на циферблат в угле креоника:

– Говори уже. Время дорого.

– Данные об энергоне, как мы помним, поступили к Сурфу от неизвестного заказчика, которого он назвал Чи Лаван. Именно он предоставил контрабандисту точные координаты, где искать устройство. Сурф упомянул про ловушки, сердце Галоджи и потерянную добрую половину своей команды.

– Да, это так, – Тимофей, присутствовавший при допросе, кивнул.

– Я знаю, что это за координаты, – Крыж победно окинул взглядом команду. – Смотрите. Теон подсунул мне два протокола, попросил сделать анализ и найти общий алгоритм, если он есть. Он там был. Речь о мигающих транзакциях. Забавно, но этим алгоритмом пронизан весь сектор. После того, как я получил его, он лезет буквально из всех щелей. И – главное – им «фонит» стоковое трассовое течение.

– Атавиты? Ты хочешь сказать, что Чи Лаван – это атавит? – Пауков придвинулся в нему.

Крыж покачал головой:

– Не то, брат… Когда я искал в нашем архиве данные бортовых самописцев, я увидел, что этот алгоритм всегда сопровождает фоновое излучение вокруг «Фокуса». Но это стало происходить строго после 8 августа…

– После подключения энергона?

– Именно! Стоковые трассовые течения реагируют на «Фокус» с момента подсоединения нейросети к энергону, и это до того, как Ульяна прошла имплементацию.

В кают-компании стало тихо.

– Ты хочешь сказать, что объект имплементации – не я? – Ульяна почувствовала облегчение, смешанное с ужасом – стройная система в голове и выстраданное намерение пожертвовать собой при случае, таяло.

И вместо него черной дырой разрасталась пустота – что с этим делать?

Крыж кивнул:

– Именно. Мы вообще не рассматривали «Фокус» как возможный объект имплементации, упустив из вида то, что он, именно он, стал носителем кода, а Ульяна считывала его опосредованно, через нейросеть «Фокуса» и систему закодированных сигнатур. То есть априори не могла стать объектом имплементации.

– Но как? – Ульяна хмурилась.

– Помнишь, во время одной из первых лекций, когда мы с Пауком начали знакомит вам с «Фокусом» и его конструктивом, ты задала вопрос – уникален ли он и можем ли мы его повторить?

Ульяна кивнула.

– Ну так вот. Именно ты тогда подметила и так красиво сказала, что Паук… ну и в некотором роде я и все спецы Лаборатории биогенного программирования, стали создателями новой расы, представителем которой и стал наш Флиппер. Так вот, в тех 36 гигах, которые упер моими руками Теон, есть координаты архива Коклурна, а в нем – определенной секции и определенного хранилища. Название «эонит» мне это ни о чем не говорило, пока мы не расшифровали оцифрованную память трилонца и не получили пояснение Сабо. Но именно эонит был центром разработки коклурниан. Именно его охраняли на Галоджи. Именно вокруг него было построена лабораторная программа: Коклурн пытался репродуцировать эонитов и создал на их основе устройства, энергоны. Там я нашел еще кое-что, но это уж только Теону имеет смысл показывать. Важно то, что энергон – это и есть эонит, но… как бы это сказать… перенастроенный. В нем лежит модифицированный алгоритм той самой мигающей транзакции. ТРОПАН.

Тимофей приоткрыл рот, прошептал:

– ТРОПАН… Это же анаграмма – он растерянно посмотрел