Шрифт:
Закладка:
— Партизанить! — весело выпалил Сторман. — Эх, хорошо!
— Нет, в самом деле? Кругом паника, никто ничего не знает, командир растерян и вот… видите, — Саша указал на карту.
Все опять посмотрели на карту, словно она могла ответить на вопрос: как быть?
Еще вчера никто не верил, что немцы могут пройти дальше, в глубь России: считалось, что рубеж западнее Валдайска — неприступный; с этого рубежа наши должны, по общему мнению, наступать. И вдруг этот неприступный рубеж рухнул сразу в двух местах!
Саша проследил движение нижней стрелы, перевел взгляд на верхнюю. Перед глазами мелькали знакомые названия сел и маленьких городков. Севернее и южнее Чесменска тянулись леса, они были обозначены зеленой краской. Километрах в двадцати севернее Чесменска синело среди сплошной зелени маленькое пятнышко озера Белого.
Красивые, тихие, безлюдные эти места! Саша вспомнил, как он в прошлом году после возвращения из Белых Горок ездил с соседом ловить рыбу на это озеро, затерявшееся в глухих, но веселых лиственных лесах. На берегу озера они прожили целые сутки, ночевали в старой охотничьей землянке. Саша до сих пор помнил пропитавший стены землянки запах сухого мха и ароматных лекарственных трав.
— Ты что придумал? — с надеждой спросил Гречинский, заметив, как блеснули Сашины глаза.
— Ребята, я подумал… я подумал, что, если случится беда, — с волнением начал Саша, — что нам делать тогда? Ведь мы очутимся в центре этого кружка, помеченного крестом…
— Нас бросят на фронт, — сказал Семен.
— А если не бросят?
— Тогда уж… тогда уж я не знаю.
— Но мы же должны бороться? — повысил голос Саша.
— Обязательно! Не будь я голкипером.
— Вадим сказал: партизанить. А что? И будем партизанить!
— Верно! — подхватил Вадим.
Саша вынул из кармана пиджака огрызок карандаша и обвел озеро Белое кружком.
— Вот, смотрите… Ребята, для партизанской базы это великолепные места!
— Далеко… Километров сто пятьдесят, — заметил Сторман.
— Сто, не больше, если прямой дорогой, — возразил Саша. — Давайте договоримся: если что, двигаться сюда, устраиваться там и… Понятно?
— Ясно! — сказал Сторман.
— А оружие? — спросил Коля Шатило.
— Добудем!
— Добуде-ем! — весело подхватил Вадим.
— Как ты смотришь, Семен? — повернулся Саша к Золотареву.
— Я от вас не отстану, — немного обиделся тот. — Это на крайний случай, я так понимаю?
— Конечно. Нас пятеро. Ядро.
— И мы не трусы, — добавил Сторман. — Стрелять умеем по цели.
— Тогда, ребята, дадим слово, — предложил Саша. — Один за всех, все за одного.
Они поклялись, что в случае падения Чесменска соберутся на берегу озера Белого и начнут бить немцев из-за угла, по-партизански. Этот план казался простым, ясным, заманчивым. Особенно восторгался планом Вадим. Он тут же подал мысль, что надо проложить на карте путь следования к озеру. Предложение его было с готовностью принято, и скоро на карте была прочерчена «линия следования», как сразу же назвали прямую дорогу к озеру.
— По дороге можно устраивать нападения, — разошелся Вадим. — Это же очень просто!
— На кого? — насмешливо спросил Семен. — На наших?..
— На фашистов, дурак!
— Где они, фашисты? Здесь везде наши!
— Попросить оружие у наших, — не растерялся Вадим. — Дадут.
— Ну, фантазировать не будем, — оборвал его Саша. — Условимся, что если кто нарушит клятву — позор тому.
— Позор! — ответили все.
Ночью, когда все уснули, Саша встал и вышел на крыльцо. Гул на севере и юге, целый день тревоживший душу, смолк. Саша напряженно вслушивался, но в тишине, царившей над селом, не раздавалось ни одного звука. Блестели на небе звезды, легкий ветерок шевелил листья. И дорога, по которой весь вечер двигались на восток войска, была молчалива, пустынна.
«Что же это такое? — думал Саша. — Остановили? Вдруг остановили?..»
Он знал, что бои на фронте не прекращаются и ночью. Так почему же такая мертвая тишина?..
«Значит, остановили. Выдохлись немцы!» — решил Саша.
И все-таки этот вывод не успокоил его: тишина, так же как и недавний гул, была гнетущая, тревожная, — обманчивая была эта тишина.
Саша хотел разбудить ребят, посоветоваться с ними. «Боишься?» — насмешливо спросил он себя.
«Нет, не боюсь! К черту, спать!»
Он вошел в избу, лег на спину. В прямоугольнике окна светились из невообразимых просторов неба звезды. Саша насчитал их два десятка. Много было звезд этой ночью на небе.
Саша вспомнил Марусю, Женю… Звезда сквозь окно глядела на него и улыбалась мирной человеческой улыбкой.
Тишина, небывалая, всеохватная тишина стояла над миром.
Саша уснул…
Глава четвертая
«МИЛЫЙ ГОРОД! ГДЕ ТВОИ ПЕСНИ?..»
Все свои поступки Аркадий теперь подчинял цели, намеченной для него в разговоре с худощавым. «Работайте спустя рукава, а когда поймете, что атмосфера накаляется, уезжайте», — сказал худощавый. Так Аркадий и сделал.
Возвратился он в Чесменск утром.
Утро, серое и прохладное, только что занялось над городом. В густом, пропитанном влагой воздухе (ночью прошел дождь) еще бродила ночная тень. Небо едва-едва поблескивало сквозь тучи, быстро уходящие на восток.
«И тучи бегут, — подумал Аркадий. — Все бежит от фашистов, только я никуда не побегу».
В Заречье, на песчаной дорожке, изрытой, словно оспой, тяжелыми каплями дождя, Юков догнал Всеволода Лапчинского. На оборонительных работах он Всеволода не встречал. Очевидно, Лапчинский не попал в число тех, кто был отправлен в Валдайск.
— Эй, подожди-ка! — позвал Всеволода Аркадий. — Как тут дела?
Лапчинский остановился, приветливо поздоровался.
— Что ты имеешь в виду? — спросил он.
— Вообще…
— Дела, как сам знаешь, обычные… неважные.
— Скучно? — осведомился Аркадий, лениво взглянув на серое небо.
— Что ты? — удивился Всеволод. — Какая может быть скука! Работы по горло! Чесменск то и дело бомбят… Эх, гады!
— Людей-то много побило?
— Конечно, много! Трудно сосчитать. Завалит — и поминай как звали. В подвалах иной раз все выходы заваливает.
— Откапывать надо! — резко сказал Аркадий, как будто от Всеволода зависело что-то. — Люди-то живые.
— Откапывают, как же! Скорее бы уж в бой, а то в тылу, как муху, пришибут. Ты откуда?
— Так… оттуда, — Аркадий неопределенно махнул рукой.
— А я, представь себе, на курсы радистов взят, диверсантом вроде буду. — Всеволод оживился, щеки у него зарозовели. — Хорошее дело, по моему характеру.
Аркадий выслушал признания Лапчинского и с усмешкой оглядел его с ног до головы.
— Хорош, — резюмировал он. — Диверсант из тебя броский выйдет. Классный, я тебе скажу, диверсант и — точка! Только вот нос несколько курносый. Что это он у тебя подкачал? Вида не будет, солидности. Придется тебе по ходу дела, друг ситный, искусственный паяльник приставить, чтобы вывеска, как говорится, была внушительнее. А то какой же ты диверсант?
Аркадий мрачно выругался и неожиданно накинулся
