–Соответствует ритуалу,– обронил Доктор.

–Яобещал, чтовсё будет так, какнужно,– рассмеялся довольный произведённым эффектом Кейн. Бросил взгляд наРину изакончил:– Иобещаю, чтовсё получится.

Местом церемонии он выбрал площадку перед большим круглым камнем спочти ровной поверхностью– емупредстояло стать алтарём. Рядом возвышалось несколько валунов, ноони необразовывали круг, какнаверняка хотелось Кейну, однако площадку кое-как ограждали, ипотому оказались задействованы вритуале: ихпокрывали нарисованные чёрной краской символы. Приэтом Кейн уточнил, чтокраска боится воды ипервыйже дождь смоет все следы церемонии.

Икогда они пришли, надалтарём какраз нависла полная луна.

Огромная.

Ожидающая, чтобудет дальше.

Вокруг площадки Кейн воткнул тринадцать факелов, икогда они вспыхнули, ритуальная зона приобрела законченный вид: луна, огонь, мистические символы иожидание… Даженеожидание– предвкушение того, чтовскором времени произойдёт. Потому что невозможно поверить, чтовтаком месте ничего неслучится. Потому что все ощущают колышущуюся вокруг силу инарастающее внутреннее напряжение. Ноне нервное, боязливое, атомительное…

Предвкушение.

–Идеально,– прошептала Рина.

После чего стянула ибросила наземлю толстовку, оставшись вмайке итренировочных штанах– отфакелов шёл изрядный жар. Настя тутже последовала её примеру. Причём подмайкой, какзаметил Доктор, уНасти небыло ничего надето. Ав следующее мгновение он понял, чтоиРина пренебрегла бюстгальтером. Зебра, всвою очередь, торопиться нестала, осталась втолстовке. Имолчала, очень внимательно наблюдая запроисходящим. Онастояла позади всех и, кажется, сознательно дистанцировалась отгруппы.

Ноотделиться неполучилось– Кейнхорошо продумал ход церемонии.

–Вывидите наземле две линии,– громко произнёс он.– Тотизвас, ктоискренне верит впроисходящее ижелает молить Господина опомощи Рине, пусть зайдёт запервую ивстанет возле алтаря. Тот, ктохочет остаться зрителем– пусть неприближается даже ковторой линии, алучше– возвращается влагерь. Нацеремонии есть место только верующим.

Развилка.

Дороги нет, ноони наразвилке.

Кейн подвёл спутников кчерте, ловко поставив перед сложнейшим выбором: уйти, бросив подругу илюбимую женщину, илиостаться, став полноправным участником ритуала.

Рина иНастя переступили через первую черту одновременно. Следом– Кислый, возбуждённый настолько, чтовыражение его лица перестало быть кислым. Заним– Доктор, нотолько после того, какпереглянулся сЗеброй. Шагнул нерешительно, ношагнул, азатем расправил плечи иуверенно посмотрел наКейна. Исамой последней калтарю приблизилась Зебра.

–Спасибо,– сказала Рина, продолжая смотреть наКейна.

Ей никто неответил.

–Встаньте наколени,– распорядился лидер. Акогда члены группы исполнили приказ, взял салтаря металлическую чашу ипротянул Рине:

–Сделай три глотка ипусти покругу.

–Чтоздесь?– неудержался отвопроса Доктор.

–Красное вино. Безпримесей.

–Кагор?

–Конечно, нет. Кагор пришлосьбы смешивать скозлиной кровью…– Кейнулыбнулся.– Илиты наэто надеялся?

–Ненадеялся,– проворчал Доктор, принимая чашу изрук Насти.– Ноот тебя всего можно ожидать.

–Спасибо. Этоочень важный дляменя комплимент.

–Тебе виднее.

Убедившись, чтоКислый допил вино допоследней капли, Кейнпоставил чашу около алтаря, раскрыл старую книгу ипринялся громко читать заклинание. Кажется, налатыни.

Доктор думал, чтообращение кСатане незаймёт много времени, новскоре понял, чтоошибся– минута проходила заминутой, азаклинание незаканчивалось. Кейнчитал громко, нараспев, ичитал выразительно– явно тренировался, готовясь квыступлению, ине только проговаривал фразы, ноипродумывал интонации, умело играя хорошо поставленным голосом. Кроме того, Кейнустановил две переносные колонки, маленькие, нодостаточно мощные, чтобы наполнить звуком всю площадку, ив какой-то момент включил запись органа– негромкую, очень характерную, накоторую идеально ложились напевная латынь, жарфакелов, полнолуние икрасная пентаграмма надалтарём. Кейнпродумал всё, ивскоре Доктор почувствовал, чтоего затягивает взаклинание. Неспешно, нонеотвратимо. Каквомут. Иещё он, кажется, начал понимать некоторые слова иповторять их вслед заКейном, раскачиваясь втакт музыке. Повторять неводиночестве, авместе совсеми. Ивместе совсеми воздевать руки кполной луне, которая неспешила подниматься высоко иподсвечивала происходящее мистическим серебряным светом.

Ненастоящим светом, аотражением настоящего.

Вголове нешумело. Вголове просто ничего неосталось, кроме радости единения иобращения ктому, кого они так сильно жаждали видеть. Желали видеть все вместе икаждый поотдельности. Страстно желали видеть, разрываясь отпредвкушения инеистового желания встречи сСатаной. ИДоктор желал этого стольже сильно, какостальные. ИЗебра призывала Сатану всей душой. Игорящими глазами. Ияростными выкриками.

Чего уж говорить обостальных?

Намысу неосталось равнодушных. Намысу неосталось неверующих. Намысу бесновались те, ктобыл готов призвать ипринять дьявола. Вмир ив себя.

–Господин! Явись! Явись кнам теперь!– Кейнперешёл нарусский.– Явись, иборади тебя яотвергаю плоть Христову! Яплюю нараспятие! Яверую только втебя!

Кейн вновь наполнил ипустил покругу чашу, ив ней, кажется, сейчас была кровь. Ноне Христова, акозлиная. Иэто обрадовало, потому что всем показалось, чтоизвисящей надалтарём луны выступила окутанная лживым светом фигура. Ис каждым глотком козлиной крови тафигура обретала плоть исилу– вэтом мире. Анапиток вчаше всё больше ибольше делался кровью. Теперь уже неказался, адавал характерный привкус. Авремя исчезло, растворилось вжаре факелов, полной луне, напевной латыни иявлении Господина.

Время спряталось вреальность, ау алтаря смешалосьвсё.

Доктор поворачивает голову ивидит Рину, жарко целующую вгубы полуголую Настю, игромко смеётся, иначинает стягивать сНасти спортивные брюки– последнее, чтоосталось наней изодежды. Чувствует прижавшуюся девушку иотвечает настрастный поцелуй Зебры. Плечи которой кусает непомнящий себя Кислый. Ибросает куда-то чьи-то спортивные штаны, непомня, какони оказались вего руках. Иначинает танцевать, окончательно теряя время, место исмысл, зная лишь луну, алтарь иявившегося Господина. Видяего здесь– еговеличественную козлиную морду, смеющуюся блеянием итолкающую рогами. Знаялишь отсутствие правил. Имузыку, которая больше неложится назаклинание, азаставляет кружиться вхороводе. Вмельтешении смеха, теливседозволенности. Знаятолько абсолютное слияние всех совсеми врадости служения Нечистому. Радуется Зебра, скоторой Кислый. Радуется Доктор, который тоже сЗеброй, новсладкой истоме знает, чтотолько что подним была Настя. Знает, чтобыл сНастей, атеперь видит, каксмеётся Рина, обнимающая Кейна зашею. Доктор видит… ис удивлением находит себя сЗеброй. Ипонимает, чтобыл ис Зеброй, ис Настей, аРина– только сКейном. Иот этого понимания ему становится дико, носЗеброй– сладко. Ион снова впадает втуман единения неважно скем, ночёрный червячок вдуше непозволяет ему радоваться так, какдолжно радоваться милости Господина, подарившего своим ученикам удовольствие вседозволенности. Апотом Доктор находит себя стоящим подле камня иобнимающим Зебру, аона ластится кнему, прижимаясь всем телом. АКейн укладывает наалтарь громко смеющуюся Настю. АРина обнимает Кейна сзади, каксвоего мужчину. АНастя смеётся, даже когда Кейн провозглашает: