чужие лошади по-прежнему невозмутимо брели вперёд, уже готовые скрыться в тумане.

– В седло, – рявкнула Арлетта.

Эжен, который не любил, когда на него орут, мог бы возразить, что никакого седла у них нету, но послушался, молча вскарабкался на спину Фердинанда, прижал к себе Леля.

– Надо бояться? – деловито спросил Лель.

– Нет, – самым честным голосом соврал Эжен, – сейчас передохнём и дальше поедем. Тут красиво. Смотри, птичка летит.

Птичка неопределённой породы, скорее всего ворона, села в отдалении на полузатопленную корягу и глядела на путников, склонив голову.

«Как её сюда занесло? – подумал Эжен, – чокнутая какая-то».

Вид у птицы был озадаченный. «Как их сюда занесло?» – похоже, размышляла она.

Пока Эжен успокаивал Леля и гладил по шее мелко дрожащего Фердинанда, Арлетта дотянулась до чахлой осинки на ближайшей кочке и несколькими ударами ножа превратила её в шест. Выловила из болота и подала Эжену перепачканный плащ.

– Надо быстрее, а то мы их потеряем, – бормотала она, ведя в поводу Фердинанда и то и дело проверяя шестом дорогу. Эта дорога пахла гнилью и смертью. Хлюпали мокрые поршни. За каждым тянулось по пуду грязи. Чавкали, пробивая дыры в моховом покрове, лошадиные копыта. Туман густел, медленно опускались сумерки, а топи всё не кончались. Догнать чужих лошадей никак не получалось. Хвост последней маячил всё дальше и дальше.

Нельзя торопиться и в то же время быть осторожной. Шаг, и Арлетта провалилась по пояс. Снова яма, одна из многих на старой дороге, которую десятки лет разъедало болото. Но в этот раз холодная жижа медленно поддавалась под её весом, скользила по телу, поднимаясь всё выше и выше. Где-то рядом неразборчиво орал Эжен. Завыл Фиделио. Только бы на плечи не прыгнул, дурачок. Холод поднялся почти до груди. Перед лицом криво торчала какая-то палка. Шест! Стараясь не двигать ногами, Арлетта плавно вытащила его, лопатками чувствуя ледяную воду, осторожно положила на поверхность болота. Та-ак. Левый конец лёг на кочку, правый упёрся в гнилую корягу. Стиснув зубы, канатная плясунья взялась за шест обеими руками и выжала свой вес, как на трапеции. В глазах потемнело, в спине полыхнуло болью. Кочка выдержала. Здоровенная коряга потонула с весёлым бульканьем, но Арлетта успела переползти по шесту, перекатиться под ноги Фердинанду, который вроде бы стоял на чём-то твёрдом, и села прямо в грязную воду, ощущая под собой склизкие камни старой насыпи. Фердинанд фыркнул и, нагнувшись, дохнул ей в макушку. Набежал Фиделио и лизнул в грязную щёку.

– Ты как? – тонким голосом спросил Эжен.

– Лучше всех, – отплёвываясь и отпихивая Фиделио, выговорила Арлетта, стараясь унять колотящееся сердце. Оглянулась и поняла, что всё пропало. Вокруг лежало пустое болото. Лошади кромешников исчезли из виду.

Недолго же ты прожила сама по себе, свободная и зрячая Арлетта Астлей. Видеть ей захотелось. Каша в рот не лезла. Директорский сынок не нравился. Работала бы сейчас в балагане Барнума. День да ночь – сутки прочь. Скучно, тускло, но зато живая.

А сейчас, на свободе, придётся мучиться и умирать. Отсюда не выйти. Шаг в любую сторону – жадная холодная топь. Затянет, и следа не останется. По-прежнему будет краснеть по осени змеиная трава, качаться осока, роиться мошкара над чарусами.

– А теперь надо бояться? – спросил Лель.

– Нет, – огрызнулся Эжен, – я скажу, когда надо будет.

Бояться… Бедный, глупый принц. Не повезло тебе, связался с девочкой-неудачей. И крест она не вернёт. Пропадёт теперь. Навсегда пропадёт. Если бы в реке утонуть, его бы когда-нибудь нашли бы. Но здесь… Топь своего не отдаст.

– Что будем делать?

Эжен спросил спокойно. Должно быть, ещё не понял. Или понял, но хорошо притворяется. Что делать? Летать с болотными огнями. Вот она, полная свобода. Куда хочу, туда лечу. Кого желаю, того пугаю.

– Вставай, простудишься, – сказал Лель.

– Да, – кивнула Арлетта. К холоду она притерпелась и почти не чувствовала. Сколько просижу, столько проживу. Двигаться опасно.

Но чужую вещь надо вернуть. Не в подарок дали, всего лишь велели сохранить. Сохранить, а не топить в болоте. Канатная плясунья встала, вытащила из грязи мокрую верёвку, обвязала вокруг талии. Перехватила шест обеими руками, выпрямилась и закрыла глаза. Послушала болото, подышала, чтобы успокоиться. Натянутый канат послушно лёг перед ней, прямой, привычный, и даже бездна вокруг уже не пугала. Где-то впереди хлюпали по болоту лошадиные копыта.

– Allez, – сказала Арлетта и стала считать.

Раз-два-три-четыре… Сто двадцать… Двести сорок… Тысяча триста сорок один…

Она шла и шла, не чуя под собой ног, точно по воздуху. Как это получается и отчего они ещё живы? Лучше не думать. Только мышцы болели и усталость наваливалась всё сильнее. Сзади уверенно топал Фердинанд. Хозяйка ведёт, значит, надо идти. Он тоже устал, но держался.

– Ой!

Эжен вскрикнул до того жалобно, что Арлетта открыла глаза. Ахнула, точно с каната упала. На болота уже опустился сумрачный осенний вечер. Кусты и коряги медленно превращались в размытые тени неизвестных чудовищ.

– Что случилось?

– Там опять… ну, эти, блудички… сейчас начнётся, а мы тут…

– Где?

– Во-он, видишь?

Арлетта пригляделась.

Далёкий огонь был большим, красноватым, слегка мерцающим.

– Костёр, – сказал Лель, – я видел во сне. Это костёр.

– Неужто дошли? – не поверил Эжен.

– Не радуйся раньше времени, – прошипела Арлетта.

Пожалуй, можно было бы и порадоваться. Под ногами снова лежала твёрдая дорога. Здесь даже отвалы по краям сохранились. На них ровными рядами росли мелкие кустики ивы. Впереди, в отдалении, между болотом и небом пролегла тёмная полоса. Лес? Высокий берег?

Костёр оказался гораздо ближе, чем они думали. Очень скоро надвинулся, будто из темноты выпрыгнул, заросший ивой и чахлым осинником островок. Фердинанд устало заржал. Ему радостно ответили. Фиделио залился лаем. Явно чуял что-то съедобное.

– Ну вот, я же говорил, – возликовал Эжен.

Однако Арлетта повела себя странно.

– Быстро слазьте, – зашипела она, спихивая Леля прямо в путаницу густых кустов.

– Зачем? – заупрямился Эжен. – Там же люди. Поесть дадут, обогреемся.

– Неизвестно ещё, что там за люди. Между прочим, это не меня убить хотели.

С этими словами она столкнула с коня и старшего парня, сверху швырнула мокрый и грязный плащ.

– Прячьтесь. Сидите тихо. Пока не позову, не высовываться.

Протараторила всё это грозным шёпотом и направила коня в сторону костра.

В кустах было сыро и холодно. Под ногами хлюпала вода и качались ненадёжные корни. Эжен забился поглубже, туда, где на ветках ещё сохранилось немного листвы, покрепче прижал к себе Леля и закутался в плащ.

– А кого хотели убить? – шёпотом спросил Лель.

– Никого. Подождём. Она проверит. Вдруг это разбойники.

Из них троих принц был самым сухим и чистым, но всё равно дрожал как осиновый лист.

– Сейчас пойдём греться, – ласково пообещал Эжен. – Пока ждём, найди себе что-нибудь красивое и смотри.

Из красивого на островке имелся только костёр, яркие искры, улетающие к проступившим сквозь туман звёздам.

– Стой! – крикнули от огня. – Кого ещё принесло?

Кричали по-фряжски и добавили фряжские