у него такая. Не мытьем так катаньем кирдык его армии светит. Не под Сталинградом, так под Харьковом. До них, похоже, только сейчас весь ужас положения стал доходить. Гитлер-то еще осенью развонялся до невозможности и запретил оставлять Харьков. Вот там сейчас и идут основные бои. А так как зима в этом году вообще запредельно холодная, то фрицы, оставшиеся без теплого обмундирования, потихоньку вымерзают. Да и с горючкой у них напряги. Сдержав два мощных удара немцев, направленные на вызволение неудачливого командующего 6-й армией, наши прочно удерживали позиции по реке Ворксла на севере и в районе Кировограда на юге. Тут еще Черноморский флот совершенно неожиданно для всех устроил налет на Констанцу. Левитан в сводке минут пять только названия кораблей перечислял, что в походе участвовали. Мореманы пожгли у румын нефтяные терминалы и ушли практически без потерь. Погода была крайне хреновая, поэтому немецкие самолеты и не сумели устроить мстю. Да и на Балтике, кстати, началось активное траление немецких минных полей. Похоже, там тоже чего-то готовится.

А в этом самом Богодухове поначалу было спокойно. Здесь мы и расположились, после того как вышибли немцев из города. Пять дней назад Колычев с Серегой умотали в Москву, то есть Иван Петрович в Москву, а Гусев в Балашиху. Ну а еще через день — началось… Из окружения пыталась пробиться очередная группировка, и бои в этом городке по напряжению стали приближаться к харьковским, что были в начале зимы. Ей навстречу выдвигался Манштейн, с остатками своих танков, тех, что не пожгли во время предыдущих ударов. Но опять застрял. Нарвавшись на бригаду тридцатьчетверок, которые при поддержке новых СУ-85 расколошматили две трети немецкой техники, фрицы слегка охренели. «Тигров» у них еще не было, а модернизированные «четверки» даже с новыми орудиями не могли тягаться с истребителями танков. Зато те, кто остался под Харьковом, всеми силами рвались соединиться со своими. Правда, не как наши в сорок первом — разрозненными толпами, зачастую без командования и связи. Немцы и здесь проявляли склонность к орднунгу. Пробивались, не теряя взаимодействия с остальными частями. Поэтому пресечь такие попытки стоило нам большой крови…

Возле лестницы послышались голоса, и в подвал ввалился Степаныч. Все головы сразу повернулись к нему. Повар разгладил усы и, гордо оглядев народ, сказал:

— Ну что, товарищи бойцы и командиры. Обед доставлен!

Вот так ни фига себе! Мы ломанулись на улицу. Там уже вовсю гремели котелками пехотинцы и какой-то незнакомый мужик в немецкой шинели щедро отсыпал каждому, быстро орудуя большим черпаком. Вот те на… откуда у нас взялась немецкая кухня? Да еще и фриц с поварешкой? Наш повар объяснил, что это он и ребята со второго батальона после проведения грамотно спланированной и тактически безукоризненно исполненной операции захватили сей трофей прямо из-под носа у немчуры. Тевтонцы, видя, что обед тырят прямо изо рта, ломанулись в погоню. Но через квартал нарвались на плотный огонь засадного взвода и вынуждены были отступить. Бонусом к кухне на колесах оказался немецкий кашевар. Помощников у него ухлопали, а немецкого шеф-повара Степаныч лично гнал пинками перед собой. И теперь, припахав пленного на раздаче, наш героический работник кухни рассчитывал стрясти с него массу разных рецептов, так как немец был не просто человеком, прошедшим армейскую школу поваров, а на гражданке работал в ресторане в Мюнхене.

— Степаныч, как ты это у него узнал? Ты же по ихнему ни бум-бум?

— А я все больше жестами….

Наш кормилец, хитро улыбаясь, погладил здоровенный кулак. Тут и я разглядел, свежий фингал у фрица под глазом. А вспомнив анекдот в тему, как наши кузнецы раскрыли-таки секрет дамасской стали, начал ржать. Узнали они его очень легко — без всяких долгих проб и опытов. А просто, подойдя с горячими щипцами к пленному персу, знающему тайну, предложили:

— Ну что басурманин — давай рассказывай!

Захлебываясь смехом, рассказал анекдот остальным, для доходчивости показывая на Степаныча и заискивающе улыбающегося немца. Тут уже ржать начали все. А что — живые, сытые, чего еще солдату надо? Но с другой стороны, примета — кто много смеется, тот потом поплачет, — сработала. Этим же вечером меня чуть-чуть не ухлопали резвые немецкие окруженцы…

В Богодухов подошли свежие части для уничтожения прорывающейся группы, и мы уже было вздохнули с облегчением, но вот нарвались. Причем нарвались на эсэсовцев. Эти козлы воевать умеют и в плен стараются не попадать. Не любят их в плену, до смерти не любят. Поэтому дерутся умело и до последнего. И вот сейчас, возвращаясь в свой подвальчик, в сопровождении группы пехотинцев, повернув за угол большого дома, нос к носу столкнулся с детиной в зимнем камуфляже. За ним виднелись еще несколько фигур. Влепив стоящему передо мной стволом под ложечку, засадил длинной очередью по остальным. Но отскочить назад не успел… По ноге как кувалдой влепило, и я сразу упал. Боли сначала даже не ощущалось. Сгоряча попробовал вскочить, но нога подогнулась. На этот раз брякнулся на спину. А вокруг уже кипела драка. Наши дернулись вперед, пытаясь вытащить меня, а фрицы ломанулись, рассчитывая прорваться. Стрельбы почти не было, потому что все сразу перемешались. В темноте раздавалось только пыхтение, маты, крики да буцкающие удары. Наступивший на меня немец чуть дух не вышиб, но я ему отомстил, ударив здоровой ногой по коленке. Влепил удачно, потому что этот мамонт упал рядом, заходясь в крике. И тут, из пролома, вылезли еще человек десять. Ситуация сразу повернулась не в нашу пользу. Рванув из разгрузки гранату, завопил:

— Ложись!

И кинул ее в молча бегущих к нам фрицев. Бабахнуло хорошо. В смысле кинуть получилось удачно. Прямо под ноги набегающим. Трое упало, и в этот момент заговорил ППШ. Баха Абаев, наш следопыт с Алтая, садил по нападавшим на расплав ствола. Ввиду маленького роста и субтильного телосложения, он как-то сразу выпал из драки и, подпрыгивая возле подъезда, не решался открыть огонь, из опасения зацепить своих. А увидев отдельную толпу фрицев, среди которых не было фигур в наших шинелях и полушубках, сразу показал себя во всей красе. Упало трое эсэсовцев, потом еще двое, а потом возле меня упала граната. Немецкая колотушка. Будь нераненым, успел бы к ней подскочить и откинуть — у нее запал долго