ты люби меня, а не люби мне мозги…'.

Неплохие, кстати денежки, «капают» мне за мою литературную… Нет, не за мою: все эти ещё ненаписанные тесты и мелодии — я бессовестно ворую, у чаще всего — даже ещё не родившихся авторов.

Но денежки то, всё равно — «капают»!

Вот, народ потихоньку и перенимает мои иновремённые словечки и выражения.

— Скажи, Ксавер: а какие отношения у тебя с криминалом? Не с «деловыми» — вроде тебя, а вот именно с криминалом — бандиты там, домушники и прочие налётчики.

Возможно, я ошибаюсь из-за недостатка информации, но сдаётся мне — мой «напарник», служит вяжущим звеном между «деловыми» и «блатными».

Вытаращив на меня глаза:

— А тебе на что?

— Да, есть информация по их части.

Помолчав, спрашивает:

— Ну и какая же?

— Ты Погребинского знаешь?

— Лично нет. А, что?

— А такие личности, как Шелухин по кличке «Гуливан», «Колька-мясо» и «Карахан», тебе известны?

Ксавер, видно — вовсе не обязанный знать каждую уголовную шелупонь, переводит вопросительный взгляд на Упыря. Тот, максимально осторожно:

— Слышал про таких блатных… А, что?

— Так, вот: эти трое — знают Матвея Самойловича Погребинского «лично», ибо работают на него.

Упырь, хищно прищуривается:

— Отвечаешь за свои слова?

Креща лоб на святой лик:

— Готов на любом толковище под ними подписаться.

Отводит глаза в сторону и, долго молчит. Наконец:

— Ну смотри, Серафим — если соврал…

— Тю… А, мне что «смотреть», то⁈ У меня, никаких с ними дел нет! Это вы смотрите, чтоб они вас под цугундер не подвели.

Ксавер, багровея шеей, обращается к своим:

— А вы что скажите?

Саул, он которого за всю историю нашего знакомства — я слышал не более десятка слов, проскрежетал ворочая желваками:

— Этим троим, я никогда не верил — гнилые они по жизни. В «общак» не вкладываются — «фарту», говорят нет. А сами — «прикинуты» как на картинке, всегда при файфовых шмарах и из кабаков — их за уши не вытащишь.

Упырь, поигрывая подарком:

— А что раньше молчал?

— А ты разве спрашивал? С виду то, всё пристойно, а на что гуляют — среди людей спрашивать не принято.

Ксавер, зло щетиня свои «великопетровские», жёсткие усики:

— Продались, сцуки! Знаешь, где они кантуются?

— Поспрошать у людей надо.

— С утра выловить всех троих и ко мне «на разговор».

Свиньи в сарае плотоядно захрюкали — как будто почуяв свеженину и, меня тут же морозным холодком по загривку — посетила давешняя «попаболь».

Упырь, щелчком выбросил лезвие из толледской стали:

— Заодно и подарок опробуем-обновим! Как там его, говоришь? «Колумбийский галстук»?

— Э, нет, — возмутился-запротестовал я, — такая казнь только для «особо важных» персон — а не для всякой пупырёвой мразоты, вроде этих кумовок. Да и не их бесславная кончина мне нужна, а наоборот — бесславная жизнь… Хотя бы до суда.

Все трое в диком ахуе:

— Объясни, почему их нельзя просто зарезать — коль признаются?

— Признаться то, они признаются — у меня есть на них письменные показания Васьки Кота…

Судя по реакции, отдельным присутствующим хорошо был известен и этот трубейный персонаж — весной свершивший побег из Ульяновской школы милиции и ныне находящийся неизвестно где.

— … Но мне нужно, чтоб они пришли с повинной к ментам и вложили Погребинского, как организатора и идейного вдохновителя банды. Завтра, не позднее, чем в двадцать часов по московскому времени.

Недоумённо переглядываются и, Ксавер задаёт вполне логичный вопрос:

— А, нам это на хрена надо, скажи-поведай?

Глядя на наручные часы, сожалеючи:

— «На хрена» — это слишком долго рассказывать, Партнёр, а времени у меня уже нет. Но могу коротко поведать «зачем».

— Зачем?

— Затем, Ксавер, что если удастся утопить Начальника ГубНКВД — я расскажу тебе самую(!) важную с момента нашего знакомства информацию. А если не удастся…

Театральная пауза — прямо по Немировичу-Данченко и, затем:

— … Тогда ты её узнаешь сам. Но, возможно — уже сидучи на нарах в бараке таёжных лесорубов.

Произведя ни с чем не сравнимый эффект, поднимаюсь и, ещё раз глянув на свой старенький «Swiss» — на котором почти полночь, прощаюсь:

— Итак, до завтра! Если вопросов больше нет, предлагаю джентльменам сверить часы…

* * *

Далеко за полночь, мы выдвинулись из Нижнего Новгорода целой автоколонной.

Спереди, на «Renault 40CV Type DT» дозором мчались наши комсомольцы во главе с Ефимом, за ними — я на новеньком «Форде-Т» с тремя немцами, за мной — «Татра»-грузовичок с «вагнеровцами», следом четыре оставшихся «Мак-бульдога» — битком набитых бойцами «Ударных комсомольских отрядов по борьбе с хулиганством» (УКО)…

Как был уговор в инструкции Краснощёкову: Ванька да Санька со своими «футбольными командами» — встретят нас уже на месте, предварительно «зачистив» местность.

* * *

Конечно же, с целью подобраться к виртуальным рычагам управления моей «промышленной империи», Погребинский, задним числом уволив меня с четырёх занимаемых должностей в системе НКВД — назначил на них своих подручных. Однако, видимо ему не хватило времени, верных людей или всего этого вместе — поэтому мои заместители оставались на местах.

Подъкузмил «Человеку в кубанке» и поведенческий стереотип советской партноменклатуры — перенятый как «родимое пятно» от дореволюционного чиновничества.

Объясняю, буквально на пальцах:

Взглядом человека начала 21-го века, очень хорошо заметно: кадровый подбор у хроноаборигенов — чаще всего производится по известному с самых древнейших времён принципу: «Я начальник — ты дурак, ты начальник — я дурак».

Иными словами: назначать к себе в заместители человека умнее себя или просто способного хоть к какой-нибудь инициативе — местные «боссы» боятся категорически!

Тупо делай, что тебе говорят и, поменьше умничай.

Кажется, я уже приводил в пример слова Гришки Питерского (Зиновьева) на замечание Красина:

«Мы просим некоторых товарищей, которые суются к нам со словом „некомпетентность“, чтобы они забыли это слово».

Вот, вот!

Весь стиль советского менеджмента можно выразить этими словами.

Ведь, постоянно идёт подковёрная борьба за кресла и, умный зам — может запросто «подсидеть» своего босса.

Другая, хорошо заметная тенденция: круглых дураков — начальники тоже терпеть не могут, ведь тогда буквально всё приходится делать самому. Но из-за особенностей советского законодательства — избавиться от таких чрезвычайно трудно…

Что делать?

Правильно: отфутболивать на повышение.

Поэтому, средний советский управленец — это эдакий «серенький середнячок», терпеливо-усидчивый и работящий, но не имеющий своего мнения и,