"Быть на высоте" из мюзикла "Король-Солнце"

"Песня гимнаста Тибула" из мюзикла "Кукла наследника Тутти"

Искажённые Дети Эру

Белемир знал, что будет тяжело. Не догадывался — знал. Видел, как измотаны близкие безумцев и тяжко больных, старался усугубить в воображении сложности, чтобы реальность показалась проще, однако подобное удавалось с трудом.

С каждым днём в сердце разрасталась ненависть к себе. Сын сошедшей с ума женщины понимал — его реакция на мать, которую он всю жизнь не видел, нормальна, однако не мог простить себе, что каждое утро надеялся увидеть родительницу мёртвой. Чудовищное желание быстро сменялось невыносимыми угрызениями совести, отчаянными попытками помочь безнадёжно больной матери, пробудить в ней хоть что-то, кроме бессмысленных детских воспоминаний о людях и событиях, которых Белемир не знал.

Но самым страшным испытанием стало внезапное исчезновение Бельдир в лесу на границе Хитлума.

Понимая, что обязан бросить все силы на поиски, сын безумицы отчаянно надеялся на худший исход, однако знал — никто не должен понять его желаний, ведь что в таком случае скажут собратья? Всё сильнее ненавидя себя, Белемир старался действительно разыскивать беглянку, хотя каждое действие, направленное на хороший результат, давалось крайне тяжело.

Надо звать как можно громче — горло словно стягивает верёвкой. Надо искать следы — чёткость зрения сходит на нет даже с увеличительными стёклами. Надо пытаться представить, куда могла пойти мать, но рассуждения обращаются к одному — пусть не найдётся.

Нет! Так нельзя! Недопустимо!

А в голову неумолимо лезли мысли о том, как тяжело будет бедной Аданэль.

«Если кричать ей «Мама», она точно не отзовётся», — отвратительная догадка подсказывала лёгкий и чистый способ избавиться от проблемы.

Ступая по сухому хрустящему мху, Белемир на миг зажмурился, сделал глубокий вдох.

— Бельдир! Дочка! Где ты? Это я — твой папа! Мы с дедушкой волнуемся!

Никто из помогавших с поисками попутчиков не удивился.

— Бельдир! Тётя тебя наругает!

Устав больше от тяжёлых мыслей, нежели от блужданий по лесу, книжник остановился около поросшего грибами пня — сломанного молодого ясеня, шапка из мха на котором напоминала череп.

Жуткое зрелище заставило содрогнуться и поспешить уйти подальше от этого места.

Представляя, как продолжится путь, когда найдётся мать, Белемир снова постарался думать о худшем. Да, опять начнутся слёзы по ночам, от которых помогают только настои, будут жалобы на мужчин, ведь они почему-то не желают помочь стать здоровой, рассказы о том, как родня обижает несчастную сиротку, и только какой-то эльф способен пожалеть и привести в светлое будущее. Говоря о нём, Бельдир смущалась, крутила на пальцах волосы и лезла себе под юбку.

Нет! Нельзя надеяться, что мать не найдётся. Живой.

— Бельдир! — крикнуть имя было слишком тяжело. — Бельдир! Дочка!

Начало темнеть.

«Если первым скажу «Надо возвращаться», меня посчитают скотом», — обречённо подумал Белемир, перешагивая очередную кочку.

— Может, завтра продолжим? — предложил попутчик, зевнув. — А то сами заплутаем.

С радостью согласившись, книжник развернулся обратно, как вдруг из сумерек донёсся безумный хриплый смех:

— Проиграли! Проиграли! Завтра опять вы водите!

Сердце Белемира заколотилось, мужчина обернулся на голос и увидел ковыляющую из зарослей со стороны болота мать, грязную, мокрую, но абсолютно счастливую.

С ненавистью посмотрев на родительницу, стараясь взять себя в руки, однако чувствуя, что самообладание окончательно потеряно, книжник бросился к Бельдир, схватил её в охапку и заорал попутчикам:

— Связать её! И привязать к телеге! Крепко!

Мужчины кивнули. С искренним сочувствием.

***

Жаркий солнечный день казался тёмной холодной ночью, которой нет конца. Раздражало абсолютно всё, любой звук, ранее казавшийся приятным или остававшийся незамеченным.

Идти было тяжело не только из-за раны, которой предстояло заживать ещё очень долго: Брегор понимал — он обязан доказать соплеменникам силу, однако этого недостаточно. Моргот тоже силён, но мощь ни в коем случае не даёт ему права быть Владыкой Арды, потому что не является главным качеством лидера.

Во время обучения грамоте эльфы заставляли Фирьяр заучивать наизусть короткие отрывки из огромной книги, в которой очень подробно описывалась вина Моргота перед всем миром и его обитателями — великими и малыми, разумными и бездушными. Что-либо понять во всех этих сложных текстах было трудно, однако учителя, видя неспособность учеников познать глубинную суть эльфийской мудрости, охотно поясняли — править должен тот, кто справедлив и милосерден.

Но как сочетать милосердие с наказанием? Ведь ожидание исполнения приговора — это тоже пытка. Пролившие кровь во время бунта знают, что обречены, дни и ночи тянутся для них бесконечно, превращаясь в кошмар наяву.

Это ли милосердие победивших?

«Если веришь, что поступаешь правильно, сможешь повести за собой», — вспомнились слова из той же сложной для понимания книги.

Эта фраза означала, что великая истина и великая ложь зажигают умы и сердца одинаково, чем и пользуется враг. Главное — верить, что твои поступки верны, но как быть, если речь идёт о казни собратьев? Они ведь не скотина, выращенная ради мяса, шкуры, рогов и костей! Эльфы учили, что животные и растения созданы Валиэ Йаванной как расходный материал, их можно и нужно использовать, как и творения Вала Ауле. Кроме гномов, разумеется, ведь они приравнены Эру Илуватаром к Его Детям. Конечно, использование ресурсов должно быть бережным и разумным, нельзя уподобляться Морготу и уничтожать всё подряд по прихоти, ведь в каждый камень, каждый листок вложены труды и частичка духа Айнур. Разумеется! Этому учат с малолетства. Но лишать жизни Детей Эру запрещено!

Брегор знал — убийство бывает необходимым, ведь, к сожалению, на стороне Моргота воюют не только орки, однако сейчас в Дортонионе не ведётся война против предателя-Айну! Понимание, что придётся и выносить и исполнять приговор, лишало и воли, и злости, и амбиций. Если власть предполагает кровопролитие, как к ней вообще можно стремиться?!

— У эльфов даже тюрьмы красивые, словно дворцы! — видимо, решив разрядить обстановку, хохотнул один из сопровождавших Брегора собратьев. — Хоть напоследок поживут красиво. Недолго!

Юноша с натянутой улыбкой кивнул.

Завтра будет вынесен приговор, завтра наступит день справедливости и силы, а сегодня…

Сегодня — время для милосердия.