Шрифт:
Закладка:
Орун был членом наемников Солнечного Дня? Хаджар слышал, что их Кровавый Генерал, сильный маг, не раз и не два, нанимаемый королевствами, совершал ужасные вещи. Головы младенцев на кольях, на которые были нанизаны их их изнасилованные конями армии матери, это самое цензурное из того, что упоминалось в песнях.
Причем обычно эти песни заканчивались трактирной дракой — просто людям надо было куда-то выплеснуть свою ярость.
И Орун принимал участие в этом?
— Я не горжусь этим, Хаджар, и, в последствии, попытка омыть мои грехи привела в… впрочем, об этом позже, — Орун прокашлялся. Все это время он старательно прятал свой взгляд. — Генерал этих ублюдков — короткорослый, до жути красивый и такой же жестокий маг с разноцветными глазами. Как сейчас его помню — один глаз карий, другой синий. И волосы. Будто из серого пепла. Он был силен, Хаджар. Уже тогда. Силен настолько, что сомневаюсь, что даже сейчас, объединись я с Морганом, да вылюбят его смердящие дерьмоеды, мы бы смогли его одолеть.
Хаджар сглотнул и заозирался по сторонам. Он не очень хотел знать, обрадуется ли Его Императорское Величество — Морган, если узнает, как о нем отзывается Орун.
— А затем он исчез. После битвы за город Задастр, этот демон попросту исчез. А мы… Наемники Солнечного Дня исчезли только потому, что перебили друг друга. Не знаю, может нас опоили, а может генерал какое-то заклинание наслал. Но резали мы друг друга знатно. Всю ночь кровь лили. В живых осталось лишь несколько. В том числе и я.
Орун замолчал. Он продолжал зубами сдирать мясо с кабаньей ноги. Делал он это, правда, слишком быстро и жестко. Будто пытался заесть что-то.
— А что с убийцей твоей матери.
Орун хмыкнул. Настолько печально, что сердце Хаджара дрогнуло.
— После первой же военной компании в числе наемников, я выяснил, что он умер буквально через месяц после того, как поиздевался над моей матушкой.
Где-то в дали завыли ночные хищники.
— Сколько времени ты провел в числе наемников?
Орун повернулся к Хаджару. В его глазах, впервые за все время знакомства, отразились хоть какие-то чувства. И это была боль. Океаны боли. Чужой боли, которую Орун до сих переживал как свою собственную.
Это была не рана, но жуткий шрам, который порой кровоточил.
— Шесть лет, мой ученик. Шесть долгих, полных дерьма и крови лет, мой ученик.
— Но…
— Мне не было скучно, — перебил Орун. — С ними мне впервые не было скучно. Каждый месяц мы бились с армиями целых королевств. Мы захватывали города. Мы ели от пуза, а недостатка в женщинах не было. На самый разный вкус. От девственниц, до матерей этих самых девственниц. Захваченный город всегда отдавался нам на трое суток…
Хаджар выругался.
— Проклятье, Орун… Проклятье… Проклятье!
— Да, — кивнул Великий Мечник. — Я проклят, мой ученик. Может этого не видно, может на мне нет метки. Но я знаю, что я проклят. И, когда умру, праотцы не встретят меня объятьями. Что бы я не сделал, сколько бы пользы я не принес этой проклятой стране, сколько бы жизней я не спас — меня ждет забвенье. Меня ждет бездна, куда меня столкнут мои собственные предки. Никакого перерождения, для Оруна, мой ученик. Никакой следующей жизни и славы в доме праотцов для Кровавого Меча Солнечного Дня.
Они молчали. Молчали так долго, что успел потухнуть костер.
— Что было дальше?
— Дальше — я очнулся в горе трупов. Видят боги, Хаджар, я отправил к демонам не меньше десяти тысяч этих ублюдков. И, видят демоны, я был бы рад, если бы нашлась рука, которая и меня отправила бы следом, но… Я остался жив. Я вновь был сильнейшим. Стоя на горе трупов, я вглядывался в ночное небо. Такое же, как сейчас над нами.
— И что ты сделал?
— То же, что и раньше, — пожал плечами Орун. — Я убрал меч в ножны и отправился на тракт. Искать того, кто сможет меня прикончить. Но, с каждой битвой, я становился лишь сильнее. И так, пока не встретил её. Безымянную девушку…
Глава 800
— Почему ты говоришь, что она безымянная? — спросил Хаджар.
Возможно могло показаться странным, что он до сих пор продолжал говорить с Оруном, а не плюнул ему в лицо и не ушел. Может, на мгновение, ему и хотелось так поступить.
Но кто, в таком случае, плюнет в лицо самому Хаджару? Он не тот человек, что мог бы судить Великого Мечника. Особенно после стольких веков верной службы Дарнасу.
— Нет, разумеется родители дали ей какое-то имя. Как иначе… но я его так и не узнал, — боль в глазах Оруна сменилась оттенком радости. Радости, которую позволяет себе испытывать человек, страдающий муками совести. — Она была слепой танцовщицей, Хаджар. И встретил я её в лагере народа Керен.
— Керен… бродячий актеры?
— Именно они, — кивнул Орун.
— Которые воруют лошадей, детей и крадут все, что не приколочено.
Великий Мечник засмеялся.
— Если ты веришь в это, то, наверное, веришь и в то, что на твоей родине все ходят в звериных шкурах, живут в пещерах и трахают собственных матерей.
— Туше, — согласился Хаджар.
Он, все же, не получал особого образования и о разных народах знал лишь из песен бардов. А те любили рассказать какую-нибудь историю о том, как один из народа Керен похитит дочь или вовсе — жену барона и сбежит с ней.
Обычно все заканчивалось хорошо, а песни восхваляли воровскую удаль Керен, их актерские способности и музыкальное мастерство.
Говорят, бог искусств — Телесель, лично принимал участие в создании этого народа. И потому великие поэты, музыканты и актеры, порой откровенничал, что в их крови есть щепотка крови народа Керен.
Барды пели и об этом — шутили, то эта щепотка, обычна, была
