— Вот теперь и поедем. Назначаю выезд на 28 февраля в 7-00. Со мной отправляется рядовой Кривых. За старшего остается сержант Гайдамака.

Ехали не торопясь, боялись мин. Дорога была еще не освоена тыловиками. На подъезде к городу, когда из-за леска уже показались здания, дорогу перегородил шлагбаум. Возле него стоял тентованный «Студебеккер» и расположились несколько автоматчиков.

Федор выпрыгнул из кабины, поднося руку к козырьку. Сержант с автоматом резко передернул затвор:

— Стойте на месте. Документы. И вы, рядовой, выйдите из машины. Ваши документ тоже.

Он принял документы и, не оборачиваясь, кликнул ближайшего из наряда:

— Суриков, отнеси документы лейтенанту в машину. Пусть посмотрит, я пока с ними. Мало ли.

Появился офицер. Представился:

— Заместитель начальника отдела СМЕРШ, лейтенант Голубович. Прошу сдать личное оружие. Необходима проверка личностей.

Федор достал из кобуры пистолет, а за винтовкой рядового в кабину полез Суриков.

После этого лейтенант объявил.

— Вы задержаны для выяснения личностей. Ваши документы просрочены и в данный момент не действительны.

— Мы больше месяца выполняли задание командования, — начал объяснять Федор.

— Я не уполномочен. Следуйте с конвоем в Отдел СМЕРШ, — Лейтенант добавил к Сурикову еще двух автоматчиков. Сам сел за руль, а задержанных с охраной отправил в кузов.

Уже сутки сидят они в глухом каменном подвале. Даже окошка нет. Своды набраны из огромных, плохо обработанных гранитных валунов. Видимо тут лет триста назад был огромный винный погреб. Слабый свет сочится сквозь щели в крепкой дубовой двери. Снаружи охранники повесили замок. Вечером им дали по куску хлеба и миске гречки. В одном углу стояло ведро с водой, в другом такое же для естественных надобностей.

Утром вошел охранявший их сержант СМЕРША. Огромный детина с бритым черепом, большим брюхом, распиравшем гимнастерку, и крутыми покатыми плечами бывшего борца. Он молча поставил на пол у входа котелок с кашей и сверху куски хлеба и повернулся к выходу.

Старший лейтенант вскочил на ноги и взял сержанта за плечо:

— Послушайте, сержант! Я требую присутствия…

Договорить он не успел. Сержант молча ткнул его в подбородок пудовым кулаком. Вышел, не оглядываясь на дело рук своих, и зазвенел снаружи засовом и ключами.

Когда Федор пришел в себя, он увидел склонившегося к нему рядового Кривых. Тот смоченной в воде тряпицей вытирал кровь, сочившуюся из разбитого подбородка.

— Вроде бы, зубы целы. Вы, товарищ старший лейтенант, смотрите, к кому обращаетесь. Это вертухай, по-нашему, лагерному. Я уж насмотрелся на эту публику. Он ничего не решает, но зато чуть дай повод, проявляет своё звериное. В вертухаи и набирают откровенных садистов. Нас, то есть заключенных, запугивать. Я за четыре года всю эту «азбуку» усвоил.

Под вечер явился сержант.

— Савельев, на выход. К начальству.

Федор воспрял духом. Разобрались. Отпустят.

Но встретивший его в прокуренном кабинете с решетками на окнах майор, представившийся уполномоченным СМЕРШ Галушко, сразу перечеркнул надежды.

— Плохи твои дела, Савельев, или как тебя там на самом деле. Ничем твои слова не подтвердились.

Комбат, майор Кутовой, на которого ты ссылаешься, погиб уже как десять дней назад при переправе через Одер. Подтвердить своё тебе задание, естественно, не может. Ты сам, и твоя, якобы, команда числятся в Вашей части, как пропавшие без вести после форсирования Варты. То есть, уже более месяца. Такой ответ пришел из штаба дивизии, отдела учета личного состава.

Так что у меня все основания обвинить Вас, старший лейтенант, и тех, кто с вами, а мы их найдем, обвинить в дезертирстве. И предать военно-полевому суду.

— Сержант! В камеру его.

Часть вторая

1

Командарм прихлопнул тяжелой ладонью разложенные на большом штабном столе карты.

— Вопросы? Нет вопросов. Свободны, — отпустил он собравшихся в оперативном отделе штаба армии командующих дивизий, корпусов, бригад и штабных офицеров, — прошу остаться Начальника тыла армии и управления СМЕРШ. Прошу в мой кабинет.

Командующий распорядился подать чай и подождал, когда ординарец прикрыл дверь.

— Товарищи, необходимо обсудить секретный циркуляр от командующего Фронтом. Он спущен в войска на основании Постановления ГКО, так же секретного, и касается действий отнюдь не военного характера.

Он вынул из папки два листа отпечатанной директивы, но не стал зачитывать.

— Изложу суть. С документом поработаете при выработке конкретных предложений. Еще раз разрешите напомнить о секретном характере обсуждаемого вопроса. Итак.

Трофейный комитет при ГКО упразднен, а Главное трофейное управление приказом НКО передано в непосредственное подчинение начальника Тыла Советской Армии. Начальникам тыла переподчинены и трофейные органы фронтов и армий.

При переходе на территорию сопредельных государств, особенно территорию Германии, выявлено большое количество оставленных противником, награбленных на завоеванных им территориях ценностей. Это валюта, драгоценные металлы и камни, а также изделия из них. Особое внимание уделяется произведениям искусства, некоторые из них вообще не имеют цены. Нам, как и другим армиям в составе фронтов, предлагается создать особое подразделение по поиску, сбору и хранению данных трофеев в полосе действия нашей армии. Исполнение данной директивы должно производиться скрытно, с полным набором средств, направленных на поиск и сохранность ценностей. В личной беседе Командующий Фронтом попросил не пускать данный вопрос на самотек. Об особо ценных находках необходимо незамедлительно информировать соответствующее подразделение уже созданное при командовании Фронта.

Координирует всю деятельность в этом направлении Ставка Верховного Главнокомандующего. К депеше прилагается даже список авторов, произведения которых подлежат особому контролю и передаче во фронтовые структуры.

Командующий отхлебнул большой глоток остывающего крепкого чая, потер уставшие от постоянного недосыпа глаза и закончил установку:

— За контрразведкой оперативная работа по поиску мест хранения ценностей. За управлением тыла — организация пунктов накопления и охрана. На подготовку секретного приказа по Армии — сутки. Завтра к 16–00 доложить.

2

Ночью в подвал забросили еще двоих узников. Забросили в буквальном смысле. Это были замученные, избитые, в обильных кровоподтеках, тела. Их бросили с лестницы на пол, как мешки с картошкой. А потом охранники вылили на каждого по ведру воды.

Федор с сокамерником оттащили эти полу — трупы на сухое место. Положили на солому. Пытались привести в чувство, но напрасно.

— Это власовцы, — определил рядовой Валера Кривых, — видите, товарищ старший лейтенант, нашивка — две полосы и свастика. Это РОА, Российская освободительная армия. Когда я был в штрафной роте, таких разведчики с той стороны приводили, языками брали. Так их после допроса всегда перед строем расстреливали. Хотя немцев, языков, в лагерь отправляли. Мне эту мразь и не жалко. СМЕРШ тут перестарался. Шлепнули