мычать чуть сильнее, а когда он стал щипать и выкручивать едва видимую крошечную ягодку, даже просто чуть выпирающую точку клитора, Мана не выдержала и с забитым ртом взвыла от боли, вернувшись к острым чувствам.

— Соси, блядь, тебе говорят! — заверещал толстяк. — Языком работай, вылизывай головку и глотай член глубже. Давай, сука!

Здоровяк слегка развел ее запястья в стороны на грани вывиха, и девушка, болезненно простонав через нос, вновь страдальчески скривилась и разошлась в судорожном плаче. Лицо ее от напряжения уже слегка опухло, раскрасневшись, и заблестело от обильного слоя разбрызгивающейся слюны, смешанной с белесой жижей смазки из члена и взбитой до состояния пены, и настоящих ручьев слез из тусклых, воспаленных. Изо рта Маны вперемешку с хлюпающим чавканьем доносился слабый вой — все, что осталось от дикого ревучего плача, и тело ее содрогалось от толчков головы и нервной конвульсионной дрожи, когда пухлая головка члена упиралась в дно ее горла.

— Ты смотри, она еще рыдает. А ну работай ртом, или лишишься рук!

Толстяк замер, прекратив толчки тазом и оставив член засунутым в рот девушки, а качок стал медленно заламывать ее запястья, пока кожа на суставе не побелела. Мана мучительно скривилась и сквозь слезные всхлипы протяжно заскулила, насколько ей позволял забитый рот, а потом, когда здоровяк перестал ломать ей руки и громилы выжидательно замерили, склонившись над ней, слабо всхлипнула, поерзала в несуразной и бессмысленной попытке высвободиться и тихо промычала:

— Не… ет… хва… тит… у-м… моляю…

Но тут панк вдруг резко вытащил из кармана нож-бабочку, ловко развернул его и приставил острие к широко раскрывшемуся в ужасе, заплывшему слезами глазу девушки.

— Сосать, — ледяным чеканящим тоном приказал он.

И тут Мана, вновь разразившись от страха крупной дрожью, надсадно взвыла, зажмурилась в отвращении и медленно, с нечеловеческой напряженностью пересиливая себя, слегка высунула язычок изо рта, скользнула им по стволу пениса и робко начала облизывать головку, давясь от тошноты.

— О да, да-а-а! — заревел толстяк, вновь вцепившись в голову девушки. — Лижи его, сильнее языком работай! И сосать не забывай. Вычисти мой жезл до блеска!

Содрогаясь от сковывающих грудь волнами накатывающих спазмов плача и тихо, с леденящей душу горечью завывая, Мана медленно облизывала разбухшую головку члена, сбирая с нее белые катышки смегмы и смешивая их со слюной и пленкой смазки, с тошнотным хрипом проглатывая получившуюся массу и сгибаясь от подкатывающего к горлу кома, что сдавливал глотку и перекрывал доступ к воздуху. Влажное, красное от напряжения и слез лицо девушки скривилось до неузнаваемости, ее волосы намокли от пота и жижи, расплескивающейся изо рта и густым потоком стекающей по щекам, широко раскрытые зрачки почти целиком скрыли яркую бирюзу глаз, оставив только один безжизненный пустой блеск слез, и лишь через нос доносился бессвязный прерывистый стон, будто молящий о смерти. Ее губы окончательно сомкнулись на стволе пениса, заглотив его почти целиком, и голова девушки задвигалась вдоль всего члена.

— Ох ты ебта! — радостно заорал толстяк. — Заработал ротик! Она у меня отсасывает, она реально отсасывает! Ух, бля, как это охренительно! Ох, я ща кончу, я кончу!

Он схватил Ману за затылок и, задергав ее головой вперед и назад, сам попутно стал вбивать ей в горло свой член, охая и гогоча от наслаждения. Девушка распахнула глаза и, согнувшись на плите под хваткой здоровяка, взревела через нос, когда пенис закупорил ей горло, однако толстяк в экстазе уже не обращал внимания на удушающие спазмы, переходящие в судороги, и продолжал на огромной скорости вгонять член в ее ротик. Язык Маны в рвотном рефлексе вывалился наружу, однако в открывшуюся гортань устремилась жижа, взбившаяся в ее рту, и угодила в трахею, отчего глотка снова сомкнулась, и закатившая глаза девушка забилась в судорогах от недостатка кислорода. Ее тело машинально начало биться в конвульсиях, поэтому двое верзил руками просто придавили девушку к плите, оставив свободной лишь одну голову, в которую толстяк неистово продолжал вгонять свой багровый член. Когда из горла девушки начало доноситься хриплое бульканье и утробный стон, а глаза ее почти померкли в повисшем на ниточке сознании, жирдяй вдруг учащенно задергался, отчего складки жира на его теле противно затряслись, и взвыл:

— Да, я кончаю, КОНЧАЮ!!! На, глотай, сучка!!!

И тут его пенис резко напрягся и вонзился в глотку заревевшей девушке, которая мгновенно пришла в себя от такого мощного толчка. Однако она еще не успела осознать подступившую угрозу, когда взбухшая головка в ее горле буквально взорвалась белым гейзером, мгновенно наполнив рот спермой и забив ею горло. Рефлекс заставил глотку подняться, закрыв дыхательный проход, и из-за этого густой белый поток устремился обратно и под давлением попал в носоглотку. Мана успела лишь пискнуть, блеснув слезами, как из ее носа выплеснулись два белых густых ручья, залив нижнюю часть лица и залепив ноздри. Толстяк еще несколько секунд подергался в экстазе, под слабый заливающийся стон девушки поводив членом в ее рту, пока, наконец, не отступил назад и не высвободил ее голову. Мана тут же повернула голову на бок и разразилась глубоким кашлем, исторгнув из себя огромную массу мутной бело-желтой тягучей жидкости и брызнув фонтаном спермы из носа, попутно тяжело задышав и горько скривившись. Однако панк не дал ей опомниться, схватив ее голову и уткнув лицом в лужу спермы.

— Вылизывай давай, чего выплюнула?! До последней капли, блядь.

Мана даже не посмела сопротивляться, видимо, все еще находясь в прострации. Заводив языком по шершавой бетонной поверхности и слизывая с нее разводы семени, она не заметила, как панк расстегнул ширинку и достал свой напрягшийся длинный член.

— Моя очередь, — хихикнул он.

— Я ждать больше не могу, — вдруг подал голос баскетболист и, стянув шорты, высвободил свой детородный орган.

И только сейчас Мана заметила два пениса, нависшие над ее телом. И если панк не мог похвастаться ничем особенным, то от вида члена здоровяка Мана окаменела, в страхе уставив на него выпученные испуганные глаза, будто не веря им, и спустя секунду панически затряслась.

— Нет… — хрипло выдавила она, отчего с ее губ потянулись тоненькие ручейки спермы и слюны. — Не может быть… Не верю…

Ее залитые ужасом заплаканные глаза смотрели на огромный смуглый столб, больше напоминавший конский член, чем пенис человека. Длинный, сантиметров за тридцать, кусок мяса с массивной темной головкой, весь испещренный шрамами и усеянный пирсингом и рядом