— Да, вот так, — шепчет он мне на ухо, и я инстинктивно вжимаюсь в него попой.

— Да, — повторяю я за ним, завороженная тем, как тело моего дяди поддается давлению, в воздух летят осколки костей, плоть разрывается, но из открытых порезов вытекает мало крови.

— Тебя это заводит, не так ли? — пробормотал Влад, его открытый рот прошелся по моей шее, — смерть, разрушение, опустошение... это делает тебя мокрой, не так ли.

Я хнычу, не в силах ответить, так как мои ноги разъезжаются сами собой. Влад быстро стягивает перчатки со своих рук, его голые пальцы проводят по внутренней стороне моего бедра. Я почти нагнулась над трупом, моя спина выгнулась дугой, когда кончики его пальцев зажгли огонь в моих венах.

— Режь, — приказывает он, протягивая мне мясницкий нож, а сам берет другой, более тонкий.

Я подчиняюсь, вдавливая лезвие в мягкую плоть, и задыхаюсь, когда чувствую, как он раздвигает мою задницу, и посторонний предмет проникает между моих складок.

— Так чертовски мокро, — простонал он, прижимая рукоять ножа ко мне. — Представь, что это мой член трахает тебя, вдавливается в тебя, — от его слов я становлюсь еще более влажной, когда острие ножа нащупывает мой вход, легко проскальзывая внутрь. Он почти такого же размера, как два его пальца, но от запретного ощущения, что меня трахают ножом, я почти кончаю на месте.

— Влад... — я стону от ощущений, когда нож медленно входит и выходит из меня.

— В следующий раз будет что-то больше и больше, — хрипит он, проталкивая его глубже внутрь меня, — пока ты не будешь готова принять мой большой член в свое маленькое тугое тело, — он отбрасывает мои волосы в сторону, осыпая поцелуями мою обнаженную спину.

— Режь! — гремит его голос мне в ухо, когда он продолжает входить в меня, и мне приходится заставлять себя подчиняться, проводя лезвием по телу дяди, удовольствие настолько сильное, что я уже даже не знаю, где я режу.

Я просто размахиваю лезвием, нанося бессистемные удары,

пока Влад трахает меня своим ножом.

— Боже, — стону я, когда он увеличивает скорость, и чувствую, как теплая жидкость покрывает рукоять ножа, когда он входит в меня, смазывая стенки киски еще больше.

— Кончай, — требует он, одним пальцем играя с моим клитором, пока не доводит меня до предела, мой голос раздается в комнате, когда я сжимаю в руках свой нож и бью с такой силой, на какую только способна, ударяя по груди дяди, когда лезвие вонзается в его грудину.

Прижавшись к нему, он медленно вынимает нож из моей киски, подносит его ко рту и всасывает смесь моих соков и крови.

Мои глаза расширяются, когда я вижу кровь, капающую с лезвия, но потом я понимаю, откуда она течет. Рука Влада обернута вокруг острой части ножа, его кожа порвана и кровоточит.

— Что... — я выхватываю нож из его руки, поворачиваю его ладонью вверх, чтобы увидеть повреждения. — Почему ты... — я осекаюсь, замечая его напряженный взгляд, темноту зрачков его глаз.

— Я хотел излиться в тебя, — шепчет он, его ладонь скользит по моей шее и размазывает его кровь по моей коже.

Я в восторге от его присутствия, хотя чувствую, что он стоит на краю пропасти, когда его взгляд сужается к красным пятнам на моем теле.

Поднося его руку ко рту, я посасываю каждый палец, не сводя с него глаз, пока мой язык ласкает его открытую рану.

— Дьяволица, ты мой гребаный криптонит, — говорит он, прежде чем грубо прижать меня к себе, наши зубы сталкиваются, когда его рот открывается на мой, целуя меня с неожиданной свирепостью. Я чувствую свой вкус на его языке, а также металлический привкус его крови. Знание того, что он накачал свою кровь в мою киску, почему-то делает меня еще более горячей, и я продолжаю показывать ему, насколько сильно, поклоняясь его члену своим ртом.

В конце концов, Николо бросают в печь, его тело сжигают и превращают в пепел. Влад оправдывается тем, что хотел увидеть мою дикую сторону, когда я оскверняла тело собственного дяди.

Я бы рассердилась на него, если бы это не было верхом эротизма, еще раз подтверждая, что Влад не может сделать ничего, что могло бы отвратить меня от него - даже то, что он трахает меня поверх мертвого тела. На самом деле, можно утверждать, что в этом его притягательность.

— Я не смогу приехать завтра, — говорит он мне, подвозя меня и останавливая машину напротив моего дома, — у меня встреча, и она может занять весь день, — вздыхает он.

— Какая встреча? — спрашиваю я, впервые услышав об этом.

— Я приглашаю боссов синдиката с Восточного побережья на небольшой праздник, — отвечает он, не проявляя ни малейшего энтузиазма. — Я хочу узнать, знают ли они что-нибудь о Майлзе, — объясняет он, почему он думает, что у них может быть какая-то информация, рассказывая, что его брат был связан с другими штатами, и он думает, что мог встретить Майлза или, по крайней мере, его партнера через кого-то из других боссов.

— И ты действительно думаешь, что они будут говорить?

— Нет, — он горько улыбается, — но я намерен мягко склонить их к разговору.

— Ты шутишь, — я поднимаю бровь, когда он рассказывает мне о своем грандиозном плане организации тотального разврата, полного голых женщин, наркотиков и алкоголя.

— Я не могу просто убить их, — дуется он, — я стану врагом народа номер один. Не то чтобы я уже им не являюсь. Но я пытаюсь не стать мишенью для всех, — вздыхает он, как будто это самое трудное, что он когда-либо делал - не убивать кого-то.

— В этом я с тобой согласна, — я скрещиваю руки на груди, — до части с голыми женщинами.

— Ревнуешь? — шевелит он бровями, улыбка играет на его губах.

— Если ты хочешь, чтобы твой член оставался там, где он есть - прикрепленным к твоему телу, — я наклоняюсь к нему, мои пальцы касаются передней части его брюк, когда я хватаю его, — тебе лучше быть глухим и слепым ко