Поняли. Малиновая поняла, протянув две руки с пятью пальцами на каждой, как и у сиин или людей. А следом обе руки подняла и Опал. Это считать за двадцать?

Послышался скрип каменных плит. Кристаллиды не открывали ртов для того, чтобы издавать звуки. И следом за этим к нашей троице поближе подошла, и каменная дева с лазурным свечением, растопыривая пальцы. Ясно, тридцать… Надеюсь, больше мне никто не спешит что-нибудь демонстрировать? Предчувствие не обмануло. Подошла и четвертая статуя, с солнечным взглядом. Но на сей раз она держала только четыре пальца.

Итого, тридцать четыре. Ровно столько бесформенных и бесцветных кристаллических монстров высокого уровня осталось в живых после налета пустотников.

20. Маяк.

Незуми племени Черного Солнца много говорили о конце света, но никогда не верили в то, что он настанет. Конечно, едва ли взбесившийся монстр действительно способен пожрать целый мир. Мы сами всего лишь маленькие огоньки жизни во чреве великого отца Мельхиора.

Когда-то давно нам с другом повстречался инфернальный скелет. Тогда для меня его уровень еще был скрыт, а сейчас я бы ему дал около трех сотен, не больше. Примерно, как сильнейшая из кристаллических дев. Уверен, десятка два таких ребят собравшись вместе с единой целью смогли бы навсегда изгнать из мира живых это чудовище. Ну хорошо, тридцать или сорок с учетом силы проклятой магии. Много, но это говорит о том, что существо вполне убиваемо.

Но для Изломанных Земель все слова крысиных шаманов племени были верны. Едва ли даже объединив усилия всех разумных мы смогли бы сильно навредить Сфере.

Пара крыс, что притворились мертвыми, надеясь сохранить свои жизни еще на несколько часов и встретить чудовище лично, тихо сопели под грудой тел товарищей. Слух сиин легко их нашел, но его обладатель ничего не станет по этому поводу делать.

Ни один из незуми не думал, что конец света они встретят, слушая мелодию лиир.

Тридцать четыре каменных существа. Ровно столько уцелело в побоище с пустотными монстрами. Каждое перевалило за двухсотый, а то и трехсотый, но не смотря на уровни, в иерархии камней они действительно были младшими.

Сейчас в них не было ничего от разумного, а то и вовсе от гуманоида. Среди них даже записалось несколько жутких кристаллических шипастых шаров. Мы встречали таких в земле Средоточия. С трудом верится, что и этот кусок камня способен однажды стать таким, как та, так и оставшаяся стоять поодаль каменная сестра Бирюзы, младшая из лидеров кристаллических созданий.

Все они выстроились в ряд и ожидали начала процесса. А я стоял и думал, что мне вообще предстоит сейчас сделать. Я должен дать каждому из этих существ крупицу своего Цвета, но что это значит в действительности? По сути, мне предстоит подарить им душу. Той капле сознания, что зародилась в этих камнях. И желательно так, чтобы ничего в них не повредить. Тех крох, что заключена в могучем теле каменного голема с кристаллическими наростами недостаточно, чтобы выдержать мой цвет. Даже люминорный мох способен поглощать эту силу полностью, а эти дрожащие капельки жизни – нет.

В который раз руки принялись плясать по хаани, и на сей я влил внутрь свою способность.

По властному велению малиновой статуи первый голем подошел ко мне. Метра три ростом, суровый уровень, грозящий однажды перерасти в четырехсотый. Удивительно, сколь хрупко внутри такое сильное создание.

Теперь я должен задать себе еще один вопрос. Хаани. Синестезия вместе с цветосенцией подхватывают мой лиир и окружают первую цель. Но ведь музыка остается музыкой, а Равноденствие по-прежнему может менять саму душу. Какой должна быть мелодия, что усилит сущность зародившегося в камне света осознающей себя жизни?

Я мог бы просто сыграть лиир сразу всем. Все равно каждая будущая бирюзовая статуя будет близка своей сущностью моему Цвету. Но ведь моя Бирюза и ее здешняя сестра отличаются друг от друга, как два разных сиин. Возможно, я все усложняю и зря трачу время, но я решил, что уделю отдельное внимание каждому камню и попробую, на сколько это возможно, по-разному сыграть им мелодию, что станет частью из душ. Так будет правильно. Хоть и жутко морочно, как сказал бы мой друг.

* * *

Это было красивое место. Походило на ярко подсвеченную подводную локацию. Синеватый камень, напоминавшее кораллы пещерное растение, увесистые гроздья рыжевато-пурпурных грибов, голубые кустики, напоминавшие больших ежиков. Каменные шпили сталагмитов вписывались в это как нельзя лучше. Словно крошечные коготки небесных котов, они приковывали свой взор и вызывали желание забрать их с собой.

Вверху, под нависавшим далеким сводом, виднелись сотни сталактитов и ярких лазурных камней, которые и создавали необычную схожесть с подводным царством. Только вместо рыб среди свисавших вниз каменных шпилей плавали крылатые птицы, напоминавшие миниатюрных дракончиков.

Сам камень вокруг тоже был необычен. Все вертикальные срезы камней скрывали в себе светящиеся точки фиолетового, лазурного и белесого окраса. Если долго смотреть на их мерцающий свет, можно легко поверить, что смотришь в застывший кусочек звездного неба.

Нечто подобное было и в вертикальном лесу, но в куда больших масштабах.

Усталые и измученные долгой погоней путники расположились на небольшой каменной платформе с видом на далекие горы, утопавшие в белесом свечении светящейся породы. Рыжеватые язычки веселого пламени костра удивительным образом вписывались в атмосферу. Хотя сюда вписалось бы почти что угодно – просто потому что весь этот живой мир принимал в себя все, преображая по своему подобию.

Даже ядовито изумрудные клыки кристаллов, что должны были перекрасить часть пещеры в зеленый, просто чуть выделялись на фоне других, но даже рядом с ними царило лазурное сияние.

Раскладываясь на ночлег так, будто бы по их следам не следовало само зло, четверка путников ни на миг не расслаблялась. Человек, хоббит и архон знали, как обманчивы могут быть такие прекрасные оазисы Подземья, и были готовы встретить с оружием затаившуюся нечисть, или бежать в случае если враг будет не по зубам крошечному отряду.

Каждый оброненный на землю предмет, вроде вязанки дров из инвентаря или тушки кабуна, поднимал следом за собой всполохи разлетавшихся в разные стороны голубых точек подземных светлячков-маноедов.

В воздухе висела мрачная, напряженная атмосфера. Если бы вдруг кто-нибудь обронил слово, оно бы в ней непременно повисло и увязло, как в цветочном варенье. Поэтому никто не совершал такой глупости, и вся четверка сидела