— Потом Фобель вернулся к микрофону в середине и, помню, что-то отпил из бумажного стаканчика…

— Мне показалось, стаканчик был побольше, чем те, что выставили на столики для нас…

— Видимо, стаканчик стоял на кафедре все это время…

— А теперь, помню, сказал он: теперь, друзья…

— Обе его руки, помню, лежали на кафедре…

— Уверен, у вас есть вопросы, которые вам не терпится задать, помню, говорил он…

— И немного погодя мы передадим слово вам, помню, говорил он: и мы просим любого, у кого есть вопросы или тревоги, выйти вперед; мы приглашаем к участию всех, потому что верим, что свобода речи и открытые дебаты обязательны для понимания…

— А ради этого мы в первую очередь и собрались, помню, говорил он: работать над пониманием…

— Развеять все оставшиеся неопределенность и страхи, помню, говорил он…

— Мы с коллегами, а также с доктором Ницманом и доктором Тарру, открыты для ваших вопросов, помню, говорил он: если мы чего-то не знаем, мы так и скажем, а если знаем, то ответим не тая…

— Потому что так же, как мы знаем, что мы — все мы вместе — сильнее этого, помню, говорил он…

— Я уверен и в том, что с вашей поддержкой и участием мы — наше содружество, наше сообщество — будем процветать, и более того — просуществуем дольше, чем петроглифы в Государственном парке Вашингтона, помню, говорил он…

— И потом слева от сцены вышли два человека и вынесли перед центральным проходом высокую кафедру; мягко опустили, а потом настраивали ножки, пока она не перестала шататься; и мне все казалось, один из них — новенький уборщик из корпуса 68…

— А потом один сбегал назад и вложил в держатель на кафедре микрофон; и помню, как он несколько раз обмотал держатель проводом, после чего подключил провод в розетку спереди сцены…

— Но люди как бы не торопились, просто сидели и ждали, пока кто-то наконец не встал и не пошел по проходу; потом в двух местах от меня поднялась женщина, извинилась и пролезла мимо меня, и потом я оглядываюсь и понимаю, что те, кто стоял в конце зала, тоже выходят вперед…

— А оглянувшись и увидев столько людей на местах, и стоявших плечом к плечу вдоль стен зала, и выглядывающих из-за колонн, и всех втиснувшихся позади, кое-где — в три ряда, столько людей…

— Я гадал, где же все, почему здесь не весь город, как кто угодно мог это пропустить…

— И помню, как некоторые выстраивались перед кафедрой с бумажками в руках, записками для себя…

— А Джордж Фобель просто ждал за кафедрой на сцене, всем улыбаясь; и, помню, он сказал Милости прошу, все в порядке: у всех будет шанс, мы рады всем…

— И к очереди по-прежнему присоединялись люди, когда он сказал Ну ладно; и потом помню, как он сказал Хорошо, давайте приступим; можете обращаться с вопросом к кому пожелаете…

— Хотя первую в очереди разглядеть не получилось, потому что ее загораживал следующий, крупный мужчина в бушлате; но тут из динамиков раздался женский голос, слегка дрожащий и тихий голос; и голос произнес Да: мне хочется знать, будет ли еще хуже…

— И Джордж Фобель улыбнулся, и потом усмехнулся, и сказал На этот я отвечу сам; и потом, помню, сказал Во-первых, мэм, если вы не против, что я так к вам обращаюсь, ваш вопрос основан на ложной посылке; ваш вопрос подразумевает, что сейчас все плохо, а это совершенно не так…

— Это подтвердили все эксперты, выступавшие перед вами этим вечером, помню, говорил он…

— Далее, как я вкратце очертил перед этим, мы обновляем или заменяем практически весь наш цикл утилизации отходов, ставим на каждую фазу обработки передовые технологии, помню, говорил он…

— Цистерны из уплотненной глины тройного усиления — каждая будет работать при поддержке двух отдельных емкостей для сбора щелока, — газоочистители, раскислители, термолиз высокого давления, — у нас будет все, помню, говорил он: это потрясающая система нейтрализации отходов; следовательно, я уверен, что говорю от лица всех собравшихся, когда заверяю, что у вас никогда не будет повода для беспокойства…

— И можете на это рассчитывать, помню, говорил он: это будет последнее слово в безопасности населения…

— Спасибо, помню, сказала женщина…

— И вам спасибо, помню, сказал Фобель и поправил бутоньерку, которую он всегда носит на лацкане: Да, сэр…

— Да, мистер Фобель, у меня вопрос, помню, сказал следующий: Сэр, вы уже говорили о грантах для улучшения жилищных условий, пять тысяч долларов для тех, кто живет между Озарк-парком и Ридж-роуд; ну, у меня такой вопрос: я живу на Хитт-роуд, всего в двух кварталах от Ридж, и я не думаю, что эти два квартала должны на что-то… ну, я знаю, что моему алюминиевому сайдингу не помешает…

— Сэр, помню, перебил Фобель: сэр, благодарю за вопрос, потому что вопрос хороший; на самом деле даже важный…

— Знаете, помню, сказал он: все это время мы осознавали очевидную сложность выбора границ для некоторых наших административных решений, поскольку кому-то границы могут показаться произвольными или эксклюзивными…

— И все же, после долгих и серьезных размышлений, мы не можем в отдельных ситуациях найти альтернативу границам, и потому всегда старались быть щедрее в тех, которые все же признавали, помню, говорил он: тем не менее мы понимаем, что индивидуальные исключения неизбежны и должны быть приняты в расчет; так что, если вы мне напишете — в мой офис — и вкратце ознакомите с сутью ваших затруднений, мы обязательно уделим вам всецелое внимание…

— Спасибо, сэр, помню, сказал мужчина: спасибо…

— И вышел из начала очереди, и я помню, как он мял в руках кепку…

— И я помню, как после этого вопроса из очереди вышло еще двое…

— Но потом задал вопрос следующий мужчина в очереди; и, кажется, он прямо сказал, что хочет обратиться к чиновнику из округа…

— И тогда выступавший коротышка, который мямля, он поднял глаза от длинного стола и, помню, сказал Э-э, хорошо…

— И, помню, положил руку на микрофончик перед собой…

— И человек в